Пролиг почувствовал, как тревога вернулась, в животе все сжалось.

— Ну, это похоже на какую-то карточную игру. Но что я должен ответить — «эффективизация» звучит хорошо, но на карточке нет вопроса. В чем цель? Кто выигрывает?

— Из тех, кто играет, не выигрывает никто. Тащи еще карту.

Пролиг, не подозревая подвоха, прочел то, что было написано на следующей карте.

— «Карта-утверждение: ”То, что мы получаем прибыль, указывает, что мы все занимаемся экономией. Это и есть эффективное использование ресурсов. Это то же самое, что делать свою работу хорошо”».

Человек, стоящий рядом с ним, достал ручку и блокнот.

— Какие товары вы закупаете, когда вам нужно максимально сэкономить ресурсы, время и материалы?

Пролиг не понял. Чего добивается этот мужчина? Он ревизор?

— Речь ведь не о товарах. Мы говорим об отрасли ухода? Клиентам положен наиболее эффективный уход, с сохранением высокого качества. В этом и заключается бизнес-идея. Карточки нужны для того, чтобы персонал понимал — они существуют для клиентов. А не клиенты для них.

Пролиг похолодел, когда мужчина, стоящий перед ним, внезапно безрадостно улыбнулся. И улыбка не была связана с тем, что ответ оказался правильным.

— Понимаю. Но каким образом твои клиенты выигрывают от недоедания, когда их вместо ужина кормят печеньем и снотворным? И как улучшается качество их жизни, если в отделениях настолько мало персонала, что они могут лежать на полу, упав и сломав ногу, заснуть на улице в снегу или проснуться в одиночестве, крича от страха, и никто не успеет подойти к ним?

Пролиг хорошо знал эту утомительную риторику, которую то и дело начинала левая пресса. Стало быть, перед ним экстремист, считающий, что предпринимательская деятельность сродни благотворительности. Добро пожаловать в реальность! Достаточно посмотреть на всех иммигрантов, которые открыли перевалочные пункты во время миграционного кризиса и брали со своих находящихся на грани отчаяния земляков цены не ниже, чем в роскошных отелях. А потом пресса обвинила во всем Берта Карлссона. Деньги. Вот в чем всегда дело.

— Я отвечаю примерно за 120 предприятий, из которых 48 работают в отрасли ухода. Ясное дело, то, о чем ты говоришь, недопустимо и не должно происходить. Но ведь человеку свойственно ошибаться? К тому же мы уже все исправили. Не всему надо верить.

— Человеку свойственно ошибаться?

Мужчина подался вперед. Пролиг прижался к койке, когда мужчина зашипел ему в ухо.

— Только в этом году тринадцать жалоб в соответствии с законом Lex Sarah[54]. Женщина, неделями привязанная к кровати. Двенадцать пациентов с деменцией, запертые в палате много дней подряд после сокращений персонала. Заметное увеличение количества инфицированных пролежней у пациентов, которым не помогали встать с кровати. Взвешивание подгузников, которые не меняют, пока моча не начинает разъедать кожу. Остеомиелит от маленьких ран, ведущий к ненужным ампутациям, когда никто не успевает их обрабатывать. — Глаза мужчины горели черным огнем. — Хочешь, чтобы я продолжил? А так вопрос предельно прост: каким образом все это является примером того, как ты создаешь для своих сотрудников возможности «хорошо делать свое дело»? Как это ориентировано на потребности клиентов — то есть скорее людей? Как обстоят дела с качеством? С безопасностью? Насколько это достойно? Насколько это человечно? Насколько ты думаешь о чем-то еще, кроме как экономить на всем?

«Тринадцать заявлений — уменьшение на пятьдесят процентов по сравнению с прошлым годом», — успел подумать Пролиг. Прежде чем он успел вставить хоть слово, мужчина продолжал:

— Понимаю, что тебе все это кажется мелочами. То, что происходит в твоих заведениях, для тебя не более чем абстрактные цифры. Случайные промахи. — Мужчина вытащил из кармана пиджака и сунул ему под нос черно-белую фотографию. — Я буду говорить конкретно. Мой отец. Твой клиент. Дистрофия. Пролежни на крестце, бедрах и пятках. Некроз тканей. Опрелости в паху и на ягодицах. Воспаленная рана на затылке. Трещины в костях после падения с кровати. Тревожная кнопка отключена. Стертая кожа в результате фиксации ремнем. — Повернувшись спиной к Пролигу, мужчина отошел в угол и стал рыться в своем рюкзаке, продолжая громко говорить. — Боюсь, ты продемонстрировал неверный подход. Такой взгляд нисколько не улучшит твое положение. Ты неэффективно распорядился своими ресурсами. В этом матче ты проиграл.

Пролиг почувствовал пистолет, прижатый к груди. Мужчина отстегнул его от кровати.

— Повернись на живот!