Но в голосе его уже не было той уверенности, с какой он начал разговор. И фразу, оборванную на полуслове, он не продолжил.

— Никто.

— Мне доводилось встречаться с Чудовищем много лет назад, — мягко напомнил китаец.

— Ваш рассказ о том событии был краток и не вызывал доверия, — буркнул Урзак.

— В те годы мы не слишком доверяли друг другу.

— Теперь мы доверяем еще меньше.

— Это так. — Ляо согласно кивнул. — Но все усложнилось. Одному мне не справиться. И как бы вы, уважаемый Хасим, ни относились ко мне лично и к моей Традиции, вы понимаете, что должны помочь.

— Я никому ничего не должен, — угрюмо возразил Урзак. — Я рассчитался со всеми долгами задолго до твоего рождения, старик.

— Получается, что не со всеми.

— Пока ничего не получается, — отрезал Урзак. — Моя Традиция мертва. Последний ее Храм разрушен. — И быстрый взгляд на перчатки… — Я перебил Гончих Псов и умертвил Читающих Время. Умирая, они проклинали меня, если тебе интересна эта подробность, старик. Но их слова не имели силы, потому что я не осквернил Традицию, а сделал Выбор. Потому что другой путь вел во Тьму.

— Я верю вам, Хасим, — вздохнул Ляо. — Но совсем недавно я видел Гончего Пса, ставшего тенью Чудовища. А много лет назад видел само Чудовище. Потом оно исчезло, спряталось, но тень снова появилась. Я думаю, Чудовище рискнуло высунуться, поскольку что-то замыслило.

— Что? — не выдержал Банум.

— Если оно до сих пор живо, если не сошло с ума на развалинах последнего Храма, не покончило с собой, значит, оно видит Путь. Вот моя логика, уважаемый Хасим.

— Все, кто был в Последнем Храме, мертвы, — глухо проронил Урзак.

— А те, кто не был?

— В тот день там собрались все.

Но отсутствовала в голосе Банума стопроцентная убежденность. Отсутствовала. И Ляо, понявший, что сумел проломить стену недоверия, бросил в бой последний козырь:

— У меня есть руны, уважаемый Хасим, настоящие руны… Только не спрашивайте, где я их взял.

— И что?

— Возьмите. — Китаец выложил на столик несколько костяшек. — Возьмите.