В машине повисает молчание, и до дома мы доезжаем в гнетущей тишине. Не могу поверить, что Даша все знала. Знала и о моей беременности, и о том, что мы встречались с Богданом. Получается, ее молчание всего лишь месть и мне, и Богдану?

Глушу двигатель, но не могу сдвинуться с места. Богдан выносит полусонную дочь, обходит авто и открывает мою дверцу.

— Юлиана, — зовет и подает мне руку. Другой держит обнимающую его за шею Снежану.

— Я сама. Спасибо. Сейчас.

Не могу описать, что чувствую. Ведь столько времени, я считала себя виноватой. Корила, казнила, что смалодушничала и не сказала Даше правду. Но я не знала, что Богдан был ее женихом! А она знала! Все знала! И наверняка, папа тоже все знал.

Как же больно разочаровываться в людях.

Выхожу из машины, и Богдан разворачивает ко мне лицом Снежану.

— Кто у нас проснулся? — спрашиваю дочь. Дурацкий вопрос, который почему-то всегда задают детям.

— Я, — лепечет моя малышка.

— К маме пойдешь?

Качает головой и сильнее утыкается в шею Богдана.

— Она тяжелая, — замечает он.

— Неть. — Обиженно сопит Снежана, видимо боится, что ее опустят на ножки.

— Нет, конечно. — Успокаивает ее Богдан.

— Богдан, — зову отца своей дочери. — Я не хочу видеть папу.

Знаю, что это выглядит по-детски, но ничего не могу с этим поделать.

— Честно говоря, я тоже. Но только потому, что боюсь оказаться грубым с ним. Ни тебя, ни Снежану обидеть я не дам.

— Не дам, — тут же подхватывает Снежана, но я так расстроена, что забываю похвалить ее за новое слово.

— Правильно, доча. — Умиляется Богдан и поворачивается ко мне. — Но поговорить нужно, Юлиана. Теперь и у меня появились к нему вопросы. — Мужской голос звучит серьезно. — И пока мы не расставим все точки, ты так и будешь чувствовать свою вину там, где ее нет.

— Ты точь-в-точь повторяешь слова Аличевой. — Бурчу. — Сговорились?