Я не двигалась несколько долгих минут, я боялась, что Волков вернется и закончит начатое. Только будучи уже в душе, я дала волю эмоциям. Последний раз я так плакала три месяца назад, когда Лешка оттащил от меня пьяного дружка отца. Я настолько сильно терла тело мочалкой, что кожа стала красной. Мне было противно от его прикосновений, от его слов, я чувствовала себя грязной, оскверненной.

Следующие три дня Волков не появлялся. Три раза в день мне приносила еду прислуга, но аппетита не было. Я старалась доедать всю порцию, опасаясь гнева Эрика, но все равно легче не становилось. Как я не старалась избавиться от страха, он все равно был. Меня мучали кошмары, я боялась спать.

За эти три дня я ни разу не говорила с Лешкой, Волков забрал мой телефон, поэтому связи никакой с внешним миром у меня не было. За окном комнаты виднелся лес, но где именно я нахожусь я не знала.

Были мысли попросить телефон у горничной или прислуги, но они не говорила со мной, и сразу же дали понять, что помогать не намерены. Конечно, кто пойдет против воли тирана? Все опасаются за свою работу или даже здоровье. За эти три дня я пыталась настроить себя морально на то, что Волков рано или поздно все равно возьмет меня. Если я добровольно не соглашусь, он просто возьмет меня насильно, и я уверена, что очень грубо и больно. Но как мне добровольно прийти в лапы к зверю? Он хочет покорности, но что делать, если от одного его взгляда меня воротит?

На четвертый день моего заточения, с самого утра ко мне вошла та самая прислуга, но только без подноса с завтраком, как всегда. Она держала массивную, красивую коробку алого цвета, и молча положила её на край кровати. Сверив меня презрительным взглядом, она вышла, оставив меня вновь наедине с собой.

Я открыла коробку, и первое, что попалось на глаза, была записка. Ровным, каллиграфическим почерком было выведено:

«Хочу видеть тебя на сегодняшнем торжестве в этом платье.»

Сомнения насчет того, что это Волков, отпали сами собой. Я достала длинное вечернее платье нежно-голубого цвета, и принялась рассматривать его. Открытая спина, кружевные рукава до локтя, грудь была хорошо прикрыла, не откровенное. Еще в коробке оказались туфли такого же небесного цвета, на высоком каблуке.

Ближе к обеду в комнату вошли две девушки, пока одна красила меня, вторая крутила мои локоны на плойку. Они совершенно не разговаривали со мной, словно Волков им запретил. Я же в свою очередь тоже молча сидела.

И вот я стою у зеркала в полный рост, и наблюдаю словно вовсе не за собой. На меня словно смотрел кто-то другой. Шикарная прическа, вечерний макияж, который прибавил мне несколько лет, платье в пол, которое наверняка стоит бешенных денег. Было больно смотреть на новую себя, но я старалась не плакать. Если я испорчу макияж, Волков меня убьет, в этом я не сомневалась.

— Ты изумительная. — я слышала, как он вошел в комнату, но не оборачивалась.

Волков медленно подошел сзади и также смотрел в зеркало. Сегодня на нем был синий костюм-тройка, но сильно его я не рассматривала, а продолжала смотреть на себя, пока Волков не убрал прядь моих волос, оголяя шею. Он едва коснулся губами моей кожи, но казалось, словно по ней прошлись раскаленным железом. Он целовал мою шею, а через зеркало смотрел в мои глаза.

— Ты не должна дрожать сегодня, только улыбаться. Это важный для меня вечер, и я хочу представить тебя публике.

— Может ты имел ввиду похвастаться новой игрушкой?

Волков развернул меня лицом к себе, поднимая мой подбородок вверх, чтобы я на него посмотрела.

— Может и так. — его взгляд был серьезным, но глаза словно светились от чего-то. — Поцелуй меня, Эля.