А может быть, Горин любил, как она смешно морщила носик, перед тем как чихнуть? Или как теребила мочку уха, когда задумывалась? А может цвет её волос? Насыщенный рыжий. Сочный и яркий.

Или он влюбился в тот момент, когда увидел, как рьяно отбивала она собаку у местных хулиганов? Тот поступок никак не вязался с её обычным поведением.

Или может, когда он свалился с лихорадкой, а она три дня не отходила, выхаживая больного? Андрей сильно простудился тогда на съемках под искусственным дождем. Его партнёрша постоянно сбивалась на одном и том же месте. Дубль повторялся за дублем несколько часов подряд, пока Горин не попросил об импровизации и не вырулил сцену как надо. А Майя всю дорогу домой ворчала, что даже она сыграла бы лучше.

После той злополучной простуды молодые люди стали ближе друг к другу. Больше никто никого не изводил, даже наоборот. Они подстраховывали, понимали, помогали и защищали друг друга. Каждый из них заботился о другом.

Андрей видел, как вкусно актриса пила чай. Как закрывала глаза от наслаждения любимым вкусом.

Знал все её предпочтения. Знал, что у неё аллергия на свежие помидоры, а в сырую погоду ее волосы пушились и завивались. Знал, что её правый глаз обрамляла дуга из бледных родинок, от брови и почти до самой переносицы. Знал все.

Вот он ответ: все! Он любил в ней все! Влюблялся в каждое мгновение с ней все больше и больше. Тогда почему? Почему ничего не сделал до сих пор?

Все просто.

Боялся напугать. Боялся упустить. Боялся потерять. Боялся быть счастливым. Боялся опорочить своей тьмой и грязью столь чистое и невинное создание. Но теперь он действительно мог потерять ее. И от осознания этого становилось еще страшней.

“Ничего. Главное — жива. Я найду лучших специалистов. Это всё моя вина. Как же я виноват! Как мог опоздать?!”

В процессе самобичевания наполовину опустела вторая бутылка — стресс и усталость взяли свое. Внезапный позыв, и тошнота подкатила к горлу. Брюнет резко встал, но голова пошла кругом. По стеночке молодой человек довольно проворно и быстро добрался до ванной комнаты. И добрался вовремя. Через некоторое время он, изможденный, уселся прямо на пол и горько засмеялся.

“Да, братец… Ты даже напиться нормально не можешь…”

Горло саднило, а желудок будто завязало в узел. Алкоголь почти весь вышел. Остался лишь легкий дурман. Резкий спазм болезненно сдавил голову тугим обручем. Андрей стянул с себя одежду и залез под душ. Вода никак не помогала облегчить боль. Вышел из ванной, не удосужившись вытереться. И так, весь мокрый, в чем мать родила, побрел в спальню. Грузно упал на кровать и почти сразу отключился, не меняя позы.

Впервые за долгое время ему снился сон. Цветной. Даже не сон. Это было воспоминание из прошлого.

Актер стоял на тротуаре, в луже крови. А прямо перед ним на дороге лежал его лучший друг, сбитый машиной. Весь окровавленный, он смотрел на него остекленевшим взглядом.

— Это ты виноват! — говорил он, не шевеля губами. — Это все твоя вина! Посмотри, что ты наделал.

— Нет… — шептал Андрей. — Я не хотел…

Кровь у его ног стала обволакивать его и подниматься вверх, черная, липкая и тягучая. Тело сковало, не давая возможности шевельнуться.

— Это все ты! Ты опоздал! Из-за тебя! И она тоже! Из-за тебя! — жуткий голос раздавался со всех сторон, кричал отовсюду и даже в самой голове.

— Нет! Нет! Не-е-ет!