Ла-Вей, оказывается, чудовищно походил на Ярр. Точно так же, как отражение в кривом зеркале походит на человека, стоящего в комнате смеха. И это действительно пугало.
Шестьдесят процентов поверхности темной планеты было покрыто сушей. Огромные острова разделялись широкими проливами на местах тектонических разломов. Многочисленные дремлющие вулканы выпускали клубы пепла, которые закрывали солнечный свет, и периодически грозили погубить всё живое — и давали при этом жизнь каждому растению и животному, и человеку на Ла-Вее. Почвы потрясающей плодородности — вот что было главным богатством этого мира. А еще — руды металлов, строительный камень, самоцветы. Однако расплатой за использование всего этого изобилия была постоянная угроза смерти. Подземные толчки, падающий с небес вулканический туф и пепел, прорывы гейзеров — в такой обстановке волей-неволей станешь фаталистом.
Сью слыхал, что на одном из вулканических островов земли в сходных условиях вызрело самое мощное и легендарное преступное сообщество в мире — мафия. Только мафия изначально вроде как была устроена как организация взаимопомощи. И на Ла-Вее вместо семейных кланов власть взяли культисты.
Безразличие к смерти, наличие возможности быстро обогатиться и обеспечить себя всеми благами в одиночку, просто покопавшись в земле и продав контрабандистам два-три самоцвета создали благоприятные условия для расцвета сатанизма.
«Благословен тот, кто разбрасывает врагов своих, ибо они сделают из него героя. Проклят тот, кто творит благо глумящимся над ним, ибо будет презираем… Прокляты покорные и смиренные праведники, ибо они будут раздавлены парнокопытными. Как ни стучите в дверь — не отворится вам, поэтому выбивайте дверь сами… „Возлюби врагов своих и твори благо тем, кто ненавидит и злоупотребляет тобою“, — разве не есть сие презренная философия льстивого пса, который катается на спине, когда его бьют? Так ненавидь же врага своего от всей души и всего сердца, и если кто-нибудь ударит тебя по щеке — дай ему как следует по другой… Да будут прокляты кроткие, ибо они наследуют угнетение… Да будут блаженны сильные, ибо они будут владеть землёй» — темные проповедники распространяли свой яд год за годом, от человека к человеку.
Желать всего и сразу — это ведь так естественно! Особенно в мире, который может дать тебе многое и тут же убить. Живи здесь и сейчас! Бог слаб, люди — ничтожны, твои друзья и близкие не стоят того, чтобы ущемлять себя ради них. Пойди и возьми то, что считаешь нужным! Поступай с другими так, как тебе хочется! Ах, им не нравится? Главное — нравится тебе. Это и есть свобода.
Не объединенные единым государством, провинции Ла-Вея сразу не обратили внимание на рост числа сексуальных преступлений, расстрелов в школах, грабежей и убийств. А когда поняли что это — не случайность и не статистическая погрешность — бить тревогу не стали. Львиная доля тех, кто мог бы противостоять новой реальности сами стояли у ее истоков.
Наивные глупцы, мечтавшие обрести свободу, забыли о том, что есть те, кто и так свободен — и делиться этой привилегией не намерены. Зачем обладающим возможностями ограничивать себя ради жалких червей? Поддавшиеся соблазну высшие офицеры, воротилы бизнеса, чиновники и их окружение объявили себя сторонниками культа ровно в тот момент, когда толпы ла-вейцев вышли на улицы крупных городов, размахивая черными знаменами с намалеванными пентаграммами, требуя перемен! Свободы требовали они. Свободы торговли, отношений, продаж оружия, употребления веществ, перемещения людей по планете и за ее пределы — вот чего хотели горе-революционеры. Каждый имеет право реализовать себя! Каждый понимал свободу по-своему — но всем ее хотелось, очень-очень сильно. Снять со своих плечей тяжкий груз и переложить его! Неважно куда!
Жуткая реальность выбила дверь и нанесла удар по иллюзиям когда все эти абсурдные предложения внезапно были приняты на официальном уровне — а потом толпы на улицах были раздавлены танковыми траками и расстреляны из автоматов. Свобода для всех выглядела именно так.
И прежние времена вдруг оказались БЕЛОЙ ПОЛОСОЙ. Контролирующая выход в космос, арсеналы, транспортные связи между островами верхушка провозгласила себя Имеющими Право — элитой, а остальных Дрожащими Тварями, которые достойны только обеспечивать хозяевам жизни все возможные блага. Попытки воспротивиться немедленно карались! О да, они были в своем священном праве — попытаться стать свободными. С палкой — против ручных пулеметов. С камнем — против бронетранспортера.
Провинции и дистрикты оказались предоставлены сами себе. Ни полиции, ни службы спасения, не централизванной медицины. Уровень жизни упал, уличная преступность возросла до невероятных размеров. Мародерство, насилие, перемещения огромных масс людей в поисках лучшей жизни… Несколько лет продолжался кровавый хаос, десятимиллиардное население планеты сократилось на сорок процентов — а потом все стихло. Самый первый Обряд закончился. Население наконец разделилось на тех, кто непосредственно контактировал с владыками мира, обслуживая, подчиняясь и мечтая занять их место, и — на всех остальных. Народ привык. На местах научились выживать, стараясь не привлекать внимания Темных, вовремя выплачивая дань — продуктами, металлами, людьми… Новым властителям было наплевать, как именно выбирают себе начальство жители очередного захолустного городка, есть ли у них свой доктор, отремонтированы ли дороги… И за что именно там вешают того парня на площади. Какая разница, как живут дрожащие твари?
Если Темным было что-то нужно — они выходили из своих башен и брали это. Если кто-то вдруг привлекал их внимание — его выдергивали для участия в Обряде. Или субъективно, по желанию Темного — делали аколитом, сабом, кем угодно. Свобода же! Свобода воли тех, кто способен ее реализовать.
Элле Фиц-Балберит откинулась в кресле и выжидающе уставилась на своих собеседников. Их окружала небольшая толпа людей с напряженными лицами — человек пятьдесят-шестьдесят.
— А! Это старосты. Самые несчастные на всём Ла-Вее люди. В старосты у нас выдвигают тех, кому терять нечего — вдовцов, стариков, бесплодных… Иногда на эту должность приходят молодые и дерзкие — но это они зря. Знаете, почему я назвала их самыми несчастными?
— Потому что они на виду, да? Это как с рук кормить тигра, отбирая мясо у толпы голодных крыс, — покивал Джипси. — Чего вы от нашего парня хотите-то?
— Он убил Соннелона. Он доказал свое право на Влахерну. Это работает именно так — если имеющий право, обладая всеми своими возможностями, охраной, деньгами, вооружением не смог прикончить соперника — значит, он — дерьмо. И тот, кто смог это всем показать — куда как достойный кандидат на его место. Пусть расскажет, что нам теперь делать? Мы пока летели сюда так и не смогли понять, чем Ярр отличается от Ла-Вея. Здесь тоже всем наплевать, что происходит в общинах, свободно можно купить оружие, и все подчиняются воле монарха — вашей воле. — она кивнула на Гая. — Мы не видим разницы.
Гай и Джипси снова пытались не хихикать. Им было дико смешно, они тыкали друг друга кулачищами и пинали ногами. Для этих двух всё было предельно ясно, они кирпичик за кирпичиком строили этот мир и максимально четко представляли себе, чем он отличается от любого другого мира в освоенном космосе. Можно было просто встать — и объяснить, но им было жутко интересно, как поведет себя этот парень — попаданец из времен Первой Волны, и вообще — уникальный тип. Они всегда могли остановить его и растолковать сами, но…
Виньярд встал. В каждой руке он держал по книжечке. В одной — Евангелие Церкви Эстоков, в другой — Конституцию Монархии Ярра.
— Это нормально, — сказал он. — Нормально, что меня окружает триста тысяч дебилов. Мой дед всегда говорил, что для того, чтобы быть хорошим учителем, никогда не следует надеяться на то, что ученики что-то
Он не был молодым и дерзким, этот староста. Обычный старикан в аккуратной, но застиранной и штопанной на локтях рубашке, брюках с идеальными стрелками и в очках на резинке.