Раздается крик Кейт, потом вопль Авы, потом хлопает дверь.

– Боже, – выдыхаю я.

– Похоже, ночь будет долгой.

– Ох, Гэбриел. Мне так жаль.

– И мне тоже. Но я рад, что она приехала. Я этого хотел.

Отключившись от разговора, я тихо говорю в телефон: «Поосторожнее с желаниями».

– Какими желаниями? – любопытствует Киара. Оказывается, она стояла у меня за плечом и подслушивала.

– Никакими. – Я засовываю телефон в рюкзак.

– Останешься пообедать? – спрашивает она. – Веганское «чили кон карне», если твой желудок обойдется без плоти замученных животных.

– У меня стейк на гриле! – кричит Мэтью из задней комнаты.

– Соблазнительно, – улыбаюсь я. – Спасибо, но я домой. Надо разобраться со всяким хламом, а то скоро переезжать.

– Как у тебя с Гэбриелом? Ты ему уже рассказала?

– С ним у меня все прекрасно, еще не говорила с ним, но обязательно расскажу. – От одной мысли об этом у меня мурашки по коже. – И почему это у меня такой мандраж?

– Потому что… – Киара вздыхает. – Потому что ты не хочешь, чтобы он сказал «нет».

Слова ее меня поражают, потому что все так и есть.

Шлем на голову, забрало опустить. Я седлаю свой велик и готова сбежать – не из магазина, а из собственной головы.

Велосипед я освоила после смерти Джерри. Прежде я едва затаскивала себя в спортзал, хотя в юности без физической нагрузки запросто обходилась. Теперь я подсела на тренировки. Они мне необходимы. Они не помогают мне думать, они помогают перестать думать. Все, что помогает изгнать мысли, – для меня желанный подарок. Стремление к максимальной нагрузке освобождает, как ничто другое. Движение – это свобода. Даже если ездишь в одно и то же место, можно каждый раз выбрать новый маршрут. Когда нужно поспеть вовремя, не торчишь в пробках. И вообще поездка твоя не зависит ни от кого, кроме тебя самой, ты – автор своей судьбы. Рассматриваешь памятники и улицы, которые раньше, из машины, не замечала. Вдруг видишь, как в зависимости от времени дня падает свет на здания, подчеркивая то кладку, то каменный завиток. Я открыта и внимательна, чувствую ветер в волосах, дождь и солнце на коже. Такой способ передвижения помогает примечать детали, и сознание тоже в движении, оно не держит меня в темнице повторяющихся мыслей.

Ощущение свободы.

Во мне теперь столько всего понамешано, что Джерри бы не узнал. Я теперь старше его. Я изучила то, чего он не знал и уже никогда не узнает. Да, именно мелочи привлекают меня в моих поездках по городу. Джерри никогда не слышал модного словечка «гозлодный» [2], которое означает «злой от голода». Каждый раз, когда я слышу его, я думаю о Джерри – уж он-то точно предпочитал полный желудок пустому. И конечно, ему бы понравились все эти новые штучки. Новые телефоны. Новые технологии. Новые политические лидеры, новые войны. Крупончик – гибрид пончика и круассана. Новые эпизоды «Звездных войн». Победа его любимой футбольной команды в Кубке Англии. Когда Джерри не стало, я жадно интересовалась всем, что он любил, особенно в первые годы после его смерти. По сути, это была еще одна попытка с ним связаться, я действовала как посредник между жизнью и смертью. Теперь я так больше не делаю.

Я пережила моего мужа и даже переросла его. Прелесть и красота долгосрочных отношений в том, что двое идут по дороге, изменяются, сворачивают с маршрута – рука об руку, рядом, под одной крышей. Чаще всего эти перемены и отклонения почти незаметны, а ты подсознательно все время приноравливаешься к неуклонному, но постоянному внутреннему движению человека, с которым так тесно связан; как будто два оборотня борются, чтобы слиться воедино, на радость или на горе. Оставайся такой, как есть, пока он меняется, – или сама меняйся вместе с ним. Вдохновляй его, чтобы подтолкнуть в нужном тебе направлении, но осторожно: тяни, толкай, лепи, отрывай, поощряй лаской, подкармливай. Не торопись. Жди.