Передо мной прямо в воздухе парил мой спутник. Правда, теперь он выглядел совсем как зверь — никакой одежды уже на нём не было. И размером был он уже поменьше — полуметровая белая ласка-переросток с огромным пушистым хвостом и яркими синими глазами. А вот вокруг нас всё было белым, куда ни посмотри. Огромная равнина, покрытая снегом до самого горизонта, но несмотря на зимний пейзаж, холода не чувствовалось. Белое небо — очевидно, закрытое облаками. И в этой белизне выделялся только я — на мне та же зимняя одежда, в которой я поступал в больницу. А ещё вызывающая панический страх тьма за спиной моего спутника.

— А ты молодец, выжил. Значит, с отправкой на Суру проблем не будет. Это хорошо, — ласка говорила по-русски без каких-либо затруднений. — Времени не так много, скоро старик почувствует нас и заявится, тогда уже поговорить нормально не выйдет.

— А он что, опасен?

— Что? Да нет, он безобиден. Но поговорить спокойно не даст, будет нести какую-то чушь без остановки. Он хранитель этого мира. Древний и не особенно могущественный. Как его зовут, он не помнит, так что я зову его просто Эй. Надо же было как-то к нему обращаться, — “успокоил” меня мой спутник. — А сейчас слушай внимательно.

Я кивнул под цепким взглядом немигающих синих глаз.

— Мир, куда тебе предстоит отправиться, был когда-то создан мной. Он в твоём понимании довольно странный, там есть магия, но немного не такая, как её представляют в твоём мире. Всё строится на эмоциональной связи со стихиями. Сам всё увидишь. Так вышло, что я покинул его пару тысяч лет назад и отправился в изгнание на эту снежную помойку. У неё даже название на твоём языке звучит зачётно: Дыра. Твой, кстати, известен как Тера.

Я слушал ласку внимательно, стараясь уложить в голове хлынувший на меня поток информации.

— На Суре обо мне уже никто толком и не помнит, из бога я стал персонажем детских сказок. Кто-то средний между вашими Кощеем и бабайкой. Вроде и опасен, вот только всерьёз никто не воспринимает. Именно поэтому мне нужен ты, чтобы вернуть былое положение И да, Визер — имя для образа, который я принимаю, например, являясь кому-то во сне. Там каждый видит меня по-своему. Имя, под которым меня помнят на Суре, — Гермигот.

Сколько же у тебя, неведома зверушка, всего имён? Хотя по большому счёту, запомнить мне будет просто: если в костюме, то Визер, если зверь размером поменьше и без одежды — Гермигот.

Тем временем, этот кто-то «средний между Кощеем и бабайкой» продолжал вещать:

— Обращать никого в веру, если что, не нужно. Я божество иного порядка, моя сила не связана с числом последователей и их верой в меня. Но за тысячелетия прозябания в этой клоаке я утратил контроль над точками стихийной силы, так что сейчас мои возможности сильно ограничены. А ты поможешь мне их вернуть, — сказал Гермигот, изобразив улыбку Чеширского кота. — Начнёшь с простого: найдёшь в руинах одного моего храма важную реликвию. Знак верховного жреца Гермигота. То есть моего верховного жреца. Он точно где-то там, и спутать его с чем бы то ни было очень сложно. Дальше сориентируешься уже на месте. Как тебе перспектива?

Честно говоря, история Визера (или Гермигота?) была какой-то мутной. Оставил свой мир и отправился в изгнание в это место, к которому он явно испытывал не самые тёплые чувства. С чего бы вдруг? И зачем ему что-то возвращать спустя тысячелетия? Ему, возможно, тысяча лет и не срок вовсе, кто их, этих богов, знает. Но как-то странно. И только я захотел высказать своему новоявленному работодателю мои сомнения в его легенде, как меня прервало появление нового действующего лица…

Этот старичок возник совершенно внезапно. Вот только что до самого горизонта кроме снега не было ничего, а тут — хоп! — и он появился прямо перед нами. Словно из сугроба выскочил. Субтильный, с короткой седой бородой, в неопределённого цвета сапогах, шубе и шапке. А лицо такое, словно накатил сто граммов перед нашим приходом. Может, даже и не раз… Странноватый такой старичок, вообще-то. Хотя на фоне парящей говорящей ласки с огромным хвостом он таким и не показался.

Дедушка стал активно жестикулировать перед Гермиготом и безостановочно тараторил какую-то абракадабру, в которой я не понимал ровным счётом ни слова. Ласка же, наморщив свою божественную морду, лениво махнул лапкой, словно отгоняя муху. И в этот момент я начал понимать речь повернувшегося теперь ко мне старика. К сожалению.

— О, вот теперь и поговорить можно! Меня зовут Эй, я хранитель этого мира. Ты не стой столбом, проходи в избу, — и старик показал на снежную равнину.

Не то чтобы там не было избы, там просто вообще ничего не было. Кроме снега, конечно. Но дед продолжал, как ни в чём ни бывало, указывать то на один сугроб, то на другой:

— Вот, садись за стол, тут как раз самовар подоспел.

После чего он зачерпнул горсть снега и снова поспешил ко мне.

— Голубцы и кулебяка, угощайся! Путешествия между мирами небось выматывают, а этот, — Эй покосился на ласку, — даже передохнуть не предложит, ирод!

Я глядел на старика, на протянутый мне снег, на Гермигота. Тот слегка пожал плечами. И понимай этот жест как хочешь…