Зато апартаменты оказались самого мирного вида. Просторная комната, красивая удобная мебель из светлого дерева, — кровать, письменный стол, два кресла и стенной шкаф, — резной камин, в котором сейчас уже потрескивали горящие поленья, высокое, но узкое окно, выходящее во внутренний двор, и еще одна дверь, ведущая в небольшой, но отлично оформленный и оснащенный санузел. Душевая кабинка, раковина и унитаз, отгороженный от общего пространства матовым стеклом — все вполне узнаваемое по прежней жизни, как, впрочем, и большинство других вещей, окружавших Бармина в этой комнате и в этом доме.

Рюкзак Игоря нашелся в шкафу, но из него Бармин достал только несессер с туалетными принадлежностями и смену белья на утро. Потом он принял горячий душ, отметив, что слуги приготовили для него в ванной комнате запечатанный пластиковый пакет с мочалкой, шампунь для волос и жидкое мыло. Еще там, как в хорошей пятизвездочной гостинице, были разложены и расставлены какие-то совершенно ненужные ему кремы и лосьоны, простой, но практичный бритвенный прибор, качественная зубная щетка и паста для зубов. Порадовавшись дарам цивилизации, Игорь вышел из ванной в одном лишь махровом халате, надетом только из приличия. В апартаментах было достаточно тепло, но ходить голым Бармин не любил. Он даже во время антрактов в сексе, что нередко случалось в молодые годы, — когда "игры в партере и на низком старте" затягивались на всю ночь, — предпочитал надевать трусы, чтобы принести нагой женщине бокал вина, чашку кофе или стакан воды. Все его немногочисленные женщины, не исключая жены, были не из стеснительных и могли расхаживать при нем по дому в чем мать родила. А вот он не мог. Во время секса не стеснялся, но вот, отдыхая от половых излишеств, предпочитал, как говорится, прикрывать срам.

Мысли о сексе сразу же заставили вспомнить о кузине Ольге. На его взгляд, она была просто идеальной красавицей, но Бармин был тертый калач и прекрасно понимал, что сейчас, — после длительного воздержания, — вселившись к тому же в молодое, физически развитое тело, он просто обязан был ощутить острую потребность в женщине. Ему практически любая сгодилась бы, даже возрастная, вроде тетки Юлианы. А тут писаная красавица! Понятное дело, что сразу же пустил слюни, тем более, что никак не мог разобраться в ее статусе.

Кузина-то она кузина, но троюродная сестра — это, по любому, не близкая родственница. А значит, случись между ними близость, это не будет считаться инцестом, хотя, как обстоят дела с этим вопросом в мире Ингвара, Игорь не знал. Поэтому исходил из своих собственных представлений, почерпнутых в другом мире и в другой культурной среде. Он вообще знал пока об этом мире слишком мало, чтобы правильно понимать происходящее. Слишком много переменных, и все они пока являются для него скорее неизвестными, чем заданными заранее.

Взять хотя бы модус операнди современной аристократической молодежи. Ольге на вид лет двадцать с небольшим. Может быть, даже двадцать два, но вряд ли больше. И тогда возникает вопрос, отчего она не замужем? Оттого, что так рано аристократки здесь замуж не выходят, — если брать за пример современную Игорю Викентиевичу продвинутую молодежь в больших американских и русских городах, — или потому что не берут? Может быть, она бесприданница или еще что-нибудь в этом же роде. Возможно, глупость спросил, но настораживает ее присутствие здесь и сейчас, в замке княгини Кемской в день приезда молодого графа Менгдена. Княгиня действительно позвала ее, чтобы Ольга, как представительница молодого поколения, помогла ей в адаптации и социализации несчастного Ингвара? Или "старушка" преследует совсем иную цель, откровенно сводя вместе подходящих по происхождению и социальному положению партнеров?

"Сватает неназойливо? — предположил Игорь закуривая. — Все возможно. Но тогда возникает вопрос, чем так уж хорош Ингвар или, напротив, чем так уж плоха Ольга?"

"А может быть, она и вовсе постоянно живет с княгиней? — задумался он. — Воспитанница, приживалка, компаньонка? Все возможно..."

Вопросов было много. Часть из них касались его будущего, зато другая — относилась исключительно к личному интересу. Необременительная связь без обязательств была бы для Игоря замечательным решением. Но он не знал, уместны ли в его случае какие-либо поползновения такого рода. Оставалось лишь набраться терпения, чтобы ждать и наблюдать.

***

Усталость, стресс и выпивка до добра не доведут. И нет ничего удивительного в том, что ночью Бармину снились очень яркие и невероятно чувственные эротические сны. Проще говоря, приснилась ему Ольга, и, что любопытно, приснилась неоднократно. То есть, это был не один какой-нибудь длинный сон, а много отдельных. Однако поразило Игоря не это. Его удивило другое. То, что, во-первых, большую часть времени он твердо знал, что спит и видит сны. Оттого и различал их границы, то есть отчетливо видел, где кончается одна история и начинается другая. А во-вторых, он был изумлен и, пожалуй, даже ошеломлен детализированностью совершенно не характерных для его опыта и воображения сюжетов. Ольга снилась ему в незнакомых интерьерах и ситуациях: то на балу в каком-то едва ли не сказочном дворце, то на верховой прогулке в просвеченном солнцем осеннем лесу, а то и в спальне. Но не в той, где он находился сейчас, и ни в какой-нибудь другой из знакомых ему спален. Она представала перед ним в изумительных, никогда не виданных им платьях и в роскошном кружевном белье, какого он уж точно ни на ком прежде не видел. Но особенно впечатляла ее нагота, которую он, разумеется, мог домыслить, но вряд ли смог бы вообразить в таких деталях.

Конечно сон — сон и есть. Во сне человеческий мозг из обрывков совершенно разнородных впечатлений способен скомпилировать такое, чего, на самом деле, никогда не было и быть не может. Но вот какое дело, это научное в своей основе понимание природы сна вступало сейчас в противоречие с осознанием себя — Игоря Бармина или, если желаете, Ингвара Менгдена, — находящимся внутри этого самого сна и одновременно, как бы, наблюдающего за ним снаружи. Получалось, что он и участник событий, и сторонний наблюдатель. В общем, бред, конечно, но, проснувшись в седьмом часу утра, Бармин долго еще лежал на спине, перебирая в памяти содержание увиденных им историй, а также их невероятную наполненность нюансами и подробностями. Секс с Ольгой казался настолько реалистичным, что сейчас наутро Игоря просто оторопь брала. Потому что обычно в его снах подробности отсутствовали, а детали смазывались. Оставалось только общее впечатление, как случилось с ним, например, в "ночь горячих камней" и неоднократно повторялось в последовавшие за этим ночи. Там были голливудские блондинки, которых он домысливал, проснувшись, но не видел в подробностях во время сна. Здесь же все было наоборот, настолько конкретным и достоверным, словно он смотрел не сон, а трехмерный кинофильм с аппаратурой дополненной реальности, с тактильными ощущениями, запахами и даже вкусом ее губ, причем, как верхних, так и нижних.

"Да, уж! Приснится же такое!" — Он все-таки нашел в себе силы встать с кровати, доплелся, как сомнамбула, до "удобств", но после душа и бритья вернулся в спальню, уже вполне отрезвев. В конце концов, а что случилось-то? Сон эротический юноше приснился? Эка невидаль!

Бармин оделся, обулся, распихал по карманам часы и деньги, сигареты и зажигалку, но ни револьвера, ни фляжки брать не стал. Вышел в коридор, прошел по памяти до фойе и, кивнув слуге, услужливо открывшему перед ним дверь, вышел во двор. На улице явно потеплело, однако все еще не настолько, как хотелось бы.

"Надо будет купить спортивный костюм, — сделал он заметку в уме, — и что-нибудь вроде кроссовок. Есть же здесь спортивная обувь? Не может не быть. Тогда можно будет снова заняться ушу и начать бегать вокруг замка. Если меня конечно туда выпустят".

Испытывая определенного рода опасения, Игорь дошел до ворот, но охрана, — два вооруженных автоматами мужика в бронежилетах, — не сделала даже попытки притормозить его или задержать, свободно выпустив через калитку в створке ворот. Так что, время до завтрака он провел, гуляя по довольно большому старому парку, прилегающему к замку с юго-восточной стороны. Подошел даже к озеру, полюбовался со смотровой площадки на бескрайнюю ширь и вернулся в палас, чтобы выйти к завтраку минута в минуту, что называется, с боем часов. Сам завтрак прошел мирно, в уважительной тишине. Говорили мало, но были явным образом осторожны в замечаниях и демонстративно вежливы. Видимо, провели вечером совещание и согласовали между собой новые правила игры. Бармин тоже не наглел и не шел на обострение. Старательно следовал этикету в той мере, в какой сам его понимал, — на Ингвара в этом смысле можно было даже не надеяться, — и внимательно наблюдал за сотрапезниками, чтобы, не дай боги, не напутать с ножами, вилками, ложками и прочим всем. В целом, получалось неплохо, но, увы, не идеально.

"Значит, будем учиться!"

Если ему предстоит теперь жить среди аристократов, то придется соответствовать. А этикет в этом обществе — отнюдь не мелочь, а один из признаков бонтона.