– И это были очень волнительные две минуты!

Пока Лодья готовил скромный ужин из жареных яиц и тушеных овощей, Омарейл решила поговорить с Дарритом. Постучав в дверь, что вела в его комнату, она ожидала мгновенной реакции, но ответ последовал не сразу. Наконец он открыл, но так, чтобы она не смогла пройти внутрь. Подавив возникшее раздражение, принцесса прошептала:

– Норт, когда у тебя день рождения?

Было любопытно наблюдать за изменениями в выражении лица и позе Даррита: такими незначительными, но означавшими так много. Плечи его чуть опустились – очевидно, спало внутреннее напряжение. Брови перестали сходиться на переносице, губы расслабились. Холодный, отстраненный, закрытый мужчина вновь стал родным и знакомым.

– Через неделю, – ответил он, отводя взгляд.

Омарейл застыла: отлично, узнала ответ, что теперь? Этот момент она не продумала. Ее не учили, что следует говорить в подобных ситуациях, чтобы не показаться грубой и бестактной.

«Ну что, будешь выяснять, кто тебя подкинул?» – даже в голове принцессы это звучало ужасно.

Поразмыслив, она подалась вперед, чуть толкнув дверь, и обняла замершего Даррита. Ей хотелось вложить в этот жест всю свою нежность, чтобы избавить Норта хотя бы от части той боли, что он испытывал. Не сразу, но это сработало. Он позволил себе обнять ее в ответ, легко сжал талию, мягко, но уверенно прижал к себе.

– Ужин готов, – раздался довольный голос Лодьи, вышедшего в коридор. – А, вы обнимаетесь. Ну не торопитесь, я не буду убирать с плиты, чтобы не остыло.

Он развернулся и ушел обратно на кухню. Даррит и Омарейл по своему обыкновению отстранились, молча разошлись, а за ужином разговаривали, как будто ничего не произошло. Но обстановка явно стала менее напряженной.

Даррит тоже не нашел подходящего дерева и на следующий день собирался продолжить поиски.

– У меня есть пара, кхм, личных дел, – добавил он будто бы неловко, – поэтому, если не возражаете, завтра мы разделимся.

Омарейл пока не хотела говорить, что собиралась устроиться на работу, подозревая, что Норт сочтет это очередной сумасбродной идеей, поэтому просто ответила:

– Да, конечно.

Так закончился этот длинный день, в котором утро и вечер разделяли почти три десятилетия.