– А если… – начала было Омарейл.

– Любое «если», – устало прервал ее Лодья, – найдет свое объяснение. Например, вы кому-то что-то расскажете в надежде предупредить, но человек может вам не поверить, может принять решение действовать не так, как вы хотели бы, может совершить ошибку. Да он может потерять память и забыть ваш разговор! В итоге все в любом случае сложится так, как сложилось. Изменить ничего нельзя. Все произойдет так, как произошло.

– Тогда зачем…

– Вы здесь, чтобы произошло то, что до́лжно. Вы совершите какие-то действия, которые повлияют на ваше прошлое или будущее. Возможно, вам даже известно об этих событиях, просто вы пока не знаете, что они – ваших рук дело.

Омарейл не нравилось то, что она слышала.

– Звучит так, как будто все предрешено. Что бы мы ни сделали, все будет так, как будет…

– Напротив! – воскликнул Лодья. – Эх…

Он досадливо потер лоб, подыскивая правильные слова.

– Понимаешь, ты сама творишь свою жизнь, и то, что в ней произошло, – результат твоих действий.

– Со всем уважением, вы глубоко заблуждаетесь, – мрачно отозвалась принцесса, тут же подумав про Сову и ее предсказание.

Вот уж на что она совершенно никак не повлияла!

– Просто послушай: один мальчишка изучал в школе историю. А потом отправился в прошлое и стал участником тех самых событий, о которых слушал на уроках. Можно было бы подумать, что сейчас он исправит все несправедливости, раскроет людям правду и вообще предотвратит смерть Урдрика. Только учился он из рук вон плохо, поэтому не помнил, что именно произошло. В результате действовал интуитивно – так, как считал нужным в той или иной ситуации. И все случилось как случилось. Не потому, что «судьба!», и не потому, что все было предрешено, а потому, что стечение обстоятельств и решения, принятые этим парнишкой, могли сформировать только такую реальность. В итоге он попал в учебник, но не под своим именем, а под вымышленным, которое выбрал для себя во время путешествия в прошлое. Это все очень увлекательно, на самом деле…

Возбужденная улыбка исчезла с лица Лодьи, когда он встретился с хмурым взглядом Даррита.

– Но расскажу вам об этом как-нибудь в другой раз…

Омарейл же с сомнением протянула:

– Звучит, конечно, любопытно, но если мы не можем изменить то, что исковеркало всю мою жизнь, я не понимаю, зачем все это нужно.

– А ты уверена, что готова была бы рискнуть и изменить все? Если бы, теоретически, ты изменила то, что кажется ключевым моментом, то все, что было после, произошло бы по-другому. Ты была бы готова вернуться в иное будущее? В будущее, где не было этого важного события?

Омарейл задумалась. Если бы такой разговор состоялся еще пару лет назад, она бы точно ответила утвердительно. Но теперь… теперь, вопреки голосу разума, ей хотелось сказать «нет». Какой принцессой она бы стала, не будь пророчества? Какими из-за ее дара стали бы окружающие? В какой Ордор она бы вернулась?

– И все же… – игнорируя вопрос, отозвалась она, – если я не могу ничего изменить, для чего Часовщик отправил нас сюда? Я понимаю, что могу изменить свое будущее, – последнее она произнесла чуть язвительно, чтобы дать понять, насколько скептически относилась к такой перспективе, – но это все так ненадежно, так… сложно. С неменьшим успехом мы могли просто… поймать Сову, запереть ее в каком-нибудь подвале, а в это время отменить пророчество.

Омарейл знала, что они не стали бы действовать по такому плану: слишком многое могло пойти не так, а Сова была слишком сильным эксплетом. Принцесса помнила, как однажды Даррит внушением едва не заставил спортивного, сильного Мая спрыгнуть с лодки, так что дар эксплета был способен противостоять физической угрозе. Уж если Совалия Дольвейн сумела убедить целое королевство в том, что новорожденную принцессу следовало запереть в башне, справиться с несколькими гвардейцами смогла бы и подавно. Идти по пути насилия означало недооценивать противника.