Бериот поднял вверх указательный палец.
– Верно. Они влюбятся в вас против собственной воли.
Омарейл вопросительно подняла бровь.
– Все эти двадцать два года они гадали, что за увечье заставило ваших родителей спрятать дочь в башне. Когда окажется, что вы хороши собой, это вызовет в людях одновременно симпатию и сострадание. Красивым людям легче добиться расположения к себе.
Он совершенно не пытался сделать ей комплимент, просто сухо излагал свои мысли. И только взгляд все еще был полон силы. Омарейл чувствовала его решимость, Бериот был вдохновлен предстоящими задачами.
– Тогда, полагаю, Омарейл следует вернуться в башню, – заключил Король.
– Это было бы наиболее правильным решением, – кивнул Бериот, снова закрываясь в свой кокон вежливой сдержанности.
– Нет, – выдохнула Королева, поднимаясь на ноги. – Только не снова в башню.
– Афлейн, ты же понимаешь, – произнес Король, приобнимая ее за плечи. – Это необходимо. Скоро у всех у нас будет нормальная жизнь. Нужно немного потерпеть.
– Тогда… дайте мне хотя бы минуту…
Король кивнул, и Королева наконец подлетела к Омарейл. Они сжали друг друга в объятиях, и произошло то, что и предвидела принцесса. Слезы душили ее, пока она впитывала и запоминала мамин запах: теплый, уютный, цветочный.
Омарейл почувствовала, как кто-то погладил ее голову и поцеловал в затылок – она поняла, что это был Король. Затем хлопнули двери. Кто-то выходил из зала, кто-то разговаривал. Но мир вокруг перестал существовать.
Принцесса не знала, сколько времени они провели, пытаясь восполнить украденные годы прикосновений, поцелуев и объятий, но когда способность воспринимать действительность к ней вернулась, в Раух-зале не было никого.
– Мне нужно идти в башню, – сказала она, держа мамину руку.
Та понимающе кивнула.
– Мне так много надо рассказать… но я сделаю это позже.
Уже находясь у гобелена, Омарейл обернулась:
– Мама, Норт Даррит… мне необходимо с ним поговорить. Узнай, пожалуйста, где он, и вели навестить меня.
Королева кивнула, а потом, слегка нахмурившись, спросила:
– Омарейл… кто он?