Девушка подозрительно принюхалась.

– Не бойся, это всего лишь сок, – усмехнулся Павел. – Запей, а то и впрямь подавишься!

Глаша снова пожала плечами и глотнула из бокала. Вишневый нектар, и очень вкусный.

– Павел, вы не хотите представить нам вашу гостью? – не унималась Эллочка.

«Похоже, это не жена, – порадовалась Глаша за Райского. – С чего бы жена стала ему «выкать»?»

– С удовольствием, – кивнул Павел. – Глафира Морозова.

– Что-то я не помню, чтобы называла свою фамилию, – пробормотала Глаша себе под нос, окидывая Райского недобрым взглядом. Тот удачно сделал вид, что не заметил этого.

– Моя дорогая, у вас такое странное имя! – промурлыкала Эллочка. – Какое-то оно… старомодное. Вы не находите, Пашенька?

Глафира не сразу поняла, что она обращается к Райскому. Имя Паша, а тем паче – Пашенька, удивительно не шло ему. Ей показалось, что по его лицу пробежала тень, но было неясно, на что направлено его раздражение – на Эллочку или на абсурдность ситуации.

Эллочка продолжала ждать ответа. Она была сама невинность с широко раскрытыми глазами, которые, впрочем, не стали от этого больше.

Поскольку Павел молчал, Эллочка переключила свое внимание на Глашу.

– Вы, наверное, из глубинки, милая? Такие имена еще сохранились в деревнях, среди простого народа…

Глафира открыла было рот, чтобы возразить, но Эллочка остановила ее, театрально взмахнув рукой.

– О, нет! Не нужно стесняться своего происхождения! – возвестила она голосом начинающей поэтессы, протяжно и с подвыванием. – Вы должны раз и навсегда освободиться от этих иссушающих душу беспокойных мыслей! Не переживайте! Верьте в себя, и вселенная не оставит вас! Даже с нелепым именем с вами все будет хорошо, просто прекрасно!

На присутствующих речь Эллочки не произвела впечатления, очевидно, подобный слог был ее обычным выражением мыслей, но у Глаши кусок застрял в горле. Она вовсе не считала свое имя нелепым и не имела к деревне никакого отношения, но чокнутая тетка ей и пикнуть не дала, и теперь Глаша впала в ступор. Она так растерялась, что на время выпустила Мулю из поля зрения. Когда она заметила коварную улыбку, заигравшую на ее лице, было уже поздно.

– С чего ты решила, дорогая, что Глаша из деревни? – с напускной наивностью возразила Муля.

– А разве нет? – захлопала та густо накрашенными ресницами.

– Ничего подобного! – заверила Муля с жаром. – Просто мама Глаши была большо-о-ой оригиналкой. Правда, дорогая?

Глаша со стуком положила вилку на стол и сжала зубы. Она дернулась, чтобы встать, но горячая рука Райского под столом стиснула ее колено и удержала на месте. В отместку Глаша с силой наступила ему на ногу. Он даже не поморщился.

– Как интересно! А кто ваша мама, деточка? Историк? Филолог? Искусствовед? – принялась Элла гадать с детской непосредственностью.