— Всегда пожалуйста, — пробурчал я.

После моих слов листок налился чернотой и рассыпался в дымчатую взвесь. Я помахал рукой, разгоняя образовавшееся темное облачко. И что это такое было? Непонятно. Снова сплошные вопросы и никаких ответов.

Я вернулся в дом и по-быстрому обмылся в душе. После уселся пить кофе со свежевыпеченными булочками.

— Ну что, помогло письмецо-то? — спросил дядька Ермолай, прикладываясь к очередной рюмке.

— Пока что не знаю. А ты вспомнил, как передавал его?

— Уж поверь, сынок, Кейра твоя знает, что делает, — проигнорировал патрульный. — Ей ты можешь доверять.

— Откуда такая уверенность? — меня немного смутило подобное отношение к незнакомой девушке. Она по их мозгам проехалась что ли? Да и, судя по всему, по моим тоже. Нужно срочно получать защиту от ментализма!

— Ты не смотри, что я старый, — проговорил караульный. — В людях-то я хорошо разбираюсь.

— Старик, ты в зеркало-то себя видел? — я ухмыльнулся. — Из-за чего омолодился? Или это секрет?

— Так система характеристику порекомендовала. Вот и взял. Процесс только этот слишком уж болючий, — собеседник скривился, затем опрокинул рюмку и с силой выдохнул. — Тут на почту сообщение от Михалыча пришло. Написал, чтобы я тебе сказал, где ближайший данж. Интересует?

— Да. Ты можешь их чувствовать?

— Могу, — дядька Ермолай хитро прищурился, затем указал рукой влево. — Вон там. Сто тридцать пять метров. Это, наверно, в доме Кузьмичной. Ещё Михалыч написал, чтобы после данжа я тебе автомат с патронами выдал. Но это потом. Сейчас оно тебе без надобности.

— А вы в данжи не ходите? Там же много нужных вещей: броня, оружие. Характеристики опять же.

— Есть такое дело. Вот только... — караульный замялся. — Ты знаешь, какое максимальное количество возрождений можно получить?

— Десять.

— Это да. За каждый этаж дают по одному. А если у тебя уже десять, то что?

— Они просто так сгорают? — выдал я предположение.

— Да. Поэтому-то мы...

Откуда-то снизу раздалась отборная женская ругань. Голос я узнал сразу: Елена Викторовна собственной персоной.

— ...и не ходим, — завершил дядька Ермолай.