– Уверен, вы захотите купить и снимки. Они доказывают, что у мадемуазель Найтли есть любовник. Англичанин, который служит в «Луксоре». Моя контора здесь неподалеку, – добавил детектив.

Уолш вздохнул:

– Идемте. Только сначала мне надо зайти в отель за саквояжем.

Ночной поезд мчал его из Дувра в Лондон. В купе второго класса Джозеф терпел настоящие лишения: мало того, что он оказался зажатым между двумя тучными джентльменами, так еще и остывшая грелка для ног начала протекать. Беспокоясь за свои начищенные до блеска ботинки, Уолш в конце концов переместился в вагон-ресторан, где выпил несколько чашек кофе, прежде чем поезд прибыл на вокзал Виктория.

В его саквояже лежали фотографии, выкупленные у частного детектива, которого нанял Найтли. Еще до того, как Уолш увидел снимки, он предположил, что ответы на некоторые вопросы нужно искать в Лондоне. Из Кале он дал телеграмму Фергюсу Чепмену, назначив встречу в клубе «Атенеум» на 10:00.

Город встретил Джозефа моросящим дождем, но это было лучше, чем непроглядный туман. Молодой человек раскрыл зонт и, проходя мимо вереницы кэбов, вдруг услышал:

– Эй, милейший! Отвезите меня в Хэмпстед, в дом баронессы Эддерли.

Баронесса Эддерли. Уолш нахмурился: где-то он уже слышал это имя. Причем совсем недавно. Ах да! Кэтрин говорила, что ее брат написал статью о краже драгоценностей баронессы, остановившейся в отеле в центре Лондона. Отель держал какой-то француз, который затем погиб при пожаре. Кэтрин считала, что поджог был спровоцирован статьей Калверта, обвинившего в краже хозяина отеля.

Джозеф ощутил легкий укол под ложечкой, как случалось всякий раз, когда он инстинктивно натыкался на что-то важное. Та история с пожаром определенно имела последствия. Вопрос – для кого?

Уолш прошел через Сент-Джеймсский парк, довольствуясь компанией мокрых взъерошенных уток, и прибыл в клуб к назначенному часу. Только оказавшись у камина, он понял, как сильно продрог во время своей импровизированной прогулки.

– Итак, Джозеф? – Фергюс наклонился к нему, многозначительно поднимая брови. – Вам удалось?

– Да. Хотя возникли некоторые осложнения, и мне пришлось ее перепрятать.

– Рассказывайте!

Лицо Чепмена сохраняло невозмутимость, но взгляд по мере монолога Уолша становился всё более отрешенным.

– Так значит, Найтли мертв, а картина находится среди холстов русского учителя рисования, – наконец подытожил он. – И вы понятия не имеете, как скоро он доберется до вашего «тайника»?

– Увы, – вздохнул Джозеф. – Но у меня кое-что есть на этого Гончарова, и если он догадается, кто подбросил ему Верещагина…

– Это не имеет значения, – отрезал Чепмен. – Как только полотно попадет в руки французской полиции, это будет означать крах вашей миссии, Уолш, и конец моей карьеры, так как именно я рекомендовал вас.

– Гончаров не осмелится пойти в полицию. Он имел возможность отравить Найтли и прекрасно осознает, что находится под подозрением. Зачем ему предъявлять улику против самого себя? Поймите, Фергюс, в сложившихся обстоятельствах я не мог оставить картину в своем номере или вынести из отеля. Я решу эту проблему.

– Уж постарайтесь. В котором часу отправляется ваш поезд?

– В восемь вечера с вокзала Виктория.