— Но не таких как мы! — не осталась в долгу Алина.

— Сука!.. Как же… всё горит! — вырвался хриплый рык изо рта. — Проклятье…

Треск внутри был настолько громким и отчетливым, что мне казалось, что это ломаются собственные кости и разрываются мыщцы и сухожилия, а нервы кто-то окунул в кислоту. Жжение было настолько обжигающим, будто вместо крови, по венам гуляла раскалённая лава.

Но уже в следующую секунду треск превратился в шелестящий оглушающий гул, а затем внутри груди, словно прорвало плотину или сошла настоящая лавина, и следом из моего тела стал просачиваться ярко-алый туман.

— Всем прочь! — услышал я громкий крик. — Не подходите к парню! Я сам!

Перед глазами всё плыло, руки по запястья и часть коленей уже находись в каменном канвасе арены, но я успел разглядеть вначале ноги, а после неожиданный спаситель склонился, и удалось разглядеть чуть морщинистое лицо незнакомого человека.

— Тише, сынок. Знаю, больно, — вкрадчиво и даже с неким подобием теплоты произнес он. — Это спонтанное пробуждение силы духа. Весьма болезненный процесс. Ты сопротивлялся жжению в солнечном сплетении, да? А не нужно было, теперь придётся потерпеть. Я могу помочь, но только если ты позволишь. Ты как, согласен?

Что? Пробуждение? Сила духа? Что несет этот старый пень? Да эфир бы ни за что не позволил бы поселиться в моём теле чужеродной си… Сука! Так вот в чём дело…

И до меня, наконец, дошло осознание происходящего.

Эфир сейчас бесконтролен в моём теле, вместилище искорежено, очаг скопления силы исковеркан. И всё прежние правила не работают. По этой причине моя сила эфира и не препятствовала формированию новой, а помогала хозяину. Но я по своей толстолобой натуре сопротивлялся и терпел жжение и тем самым, как понимаю, сдерживал высвобождение силы духа.

— Поз… воляю… — прокряхтел невнятно я, выбора и не было сейчас особо.

Ведь в нынешнем положении был виноват я сам. Точнее моя собственная глупость и гордыня. Мог бы догадаться, что к чему, если бы побеседовал с Устиновым, либо тщательнее порылся в паутине.

Крыло херувима мне в зад! Как же я сейчас жалок! Опозорен…

— Врать не буду, — вдруг с ухмылкой произнес мужик, коснувшись моего плеча. — Сейчас будет очень больно. Такое мы делаем в специально отведенной комнате для пробуждающихся. Так что… Терпи! И главное не теряй сознание…

А после как показалось меня, словно опустили в чан с кипящим маслом, а тело попытались вывернуть наизнанку, сдабривая весь этот процесс разрядами электрических угрей и раскалёнными углями.

Похоже, этот незнакомец пытался помочь своей силой духа, моей пробуждающейся.

— О каааак… — пропыхтел протяжно и внезапно старик. — Сколько же ты… терпел, парень?..

— Не… помню, — невнятно пробурчал я, еле сдерживаясь, чтобы не отрубиться. — Дней пять… кажется…

— Сколько?! — в голосе у старикана засквозил шок от услышанного.

— Не знаю… может даже шесть… — проскрежетал я, вцепившись зубами в собственную руку, прокусывая ту до самой кости, и посылая сдавленный и наполненный болью крик в мясо, в это время голова моя уже была упёрта в канвас и никто не мог слышать моих мучительных стонов.