Будь сейчас на месте Трубецкого местечковый, либо провинциальный граф, того бы давно уже вызвали на дуэль, но именно таким неудержимым, прямолинейным поведением и склочным нравом славился Михаил Валерьевич Трубецкой, Архимагистр второй степени стихии воды. И связываться в такие моменты с ним не стоило, само собой, если тебе дорога жизнь.

— Хватит тебе людей пугать понапрасну, — решил утихомирить того с веселой ухмылкой Потёмкин, выныривая из тени рядом со стариком и мимолётно коснувшись карманных часов, после чего обоих тотчас поглотил полог тишины. — Чего скажешь? Овчинка стоит выделки?

— Ты руки-то убери, тень костлявая, — отмахнулся от светлого князя Трубецкой и вновь бросил взгляд вниз туда, где Ежов помогал справиться парню с пробуждением, а затем, обернувшись к своему собеседнику, махнул рукой в сторону Решетникова. — Мне внучка сказала, что твой цепной пёс запретил говорить ей с этим мальчишкой. Твоих рук дело?

— Хм, вот значит как? — хмыкнул после пары секунд раздумий Александр, а после с такой же улыбкой отрицательно покачал головой. — Нет, Мишенька, тут вопрос в другом. Сереженька действовал по моему поручению, признаю, но дела тут совсем иные. Государственные дела, государственные…

— Тебе соврать, что высморкаться! — припечатал нещадно тот.

Светлый князь после спича Трубецкого невольно закатил глаза, а после, тяжело вздохнув, добавил:

— Про монументал слыхал недавно? — и после утвердительного, но подозрительного кивка Михаила, он продолжил. — Так вот, Сереженька здесь по этой самой причине. А парень, скажем так, нам не зная того помогает проучить зажравшуюся шваль.

— Опять свои интриги плетешь и людей используешь почем зря, тень костлявая! — вспыхнул праведным гневом архимагистр.

— Парню ничего не угрожало, за ним присматривали… Не дураки же мои люди, — хохотнул с довольством Потёмкин. — Так что скажешь про мальчика? Сильный потенциал?

— Сильный потенциал? Ох! Насмешил, — вдруг рассмеялся громко старик. — Будь моя воля я прямо сейчас бы его забрал и начал тренировать. Своими силами пробудить силу духа на третьем кольце без чьей-либо помощи и стимулирующих эликсиров. Ты как думаешь? Наши-то сопляки и соплячки понятно, лет в пятнадцать-шестнадцать это сделать могут, если повезет, ими с детства занимаются, а тут… — старик внезапно обернулся и снова посмотрел на еще пышущий туман силы Лазарева. — Тут совсем другой случай. Это что-то экстраординарное. Я молчу о том, что пацан частично техники использует. Не зря их называют не ограненными, ведь после огранки может получиться как труха, так и бриллиант. Боюсь, что он уже где-то на ранге витязя. Вот ведь чудеса, а ведь восемнадцать лет, — хохотнув с сияющей улыбкой, искоса зыркнул Трубецкой на светлого князя. — Так понятнее?

— Значит, будет толк. Предлагаешь на поруки взять? — с лукавым видом сделал вывод Александр. — А ведь простолюдин…

— Плевать откуда он, что-нибудь придумаю, такие на дороге не валяются. И ты руки свои попридержи, а то отрублю… — осёк того зло архимагистр. — А то разбежался уже, смотрю. Глазки забегали. В магии ты мастак, спору нет, но как воителей из людей делать ты ни черта не смыслишь…

— Ты говори, да не заговаривайся! — возмутился светлый князь, а после указал на Прасковью, которая не сводила заинтересованного взгляда с арены. — Смотри, какую валькирию взрастил! Любому рога поотшибает!

— Вот! — язвительно заметил Трубецкой, тряся пальцем перед носом Потёмкина. — Сам признался, что валькирия! Война — мужское дело. Девушки должны быть как моя Алиша. Умные, нежные, обходительные. Лишь в редких случаях способная постоять за себя, причем должна находиться под мужским крылом. Ведь что это за мужик, который не может защитить собственную женщину? А твоя только крушить горазда!

— Чего?! Внучку мою решил обидеть? — взбеленился вдруг Александр, а в помещении разом потемнело. — Да я тебя сейчас в бараний рог скручу прямо здесь!

— А ты попробуй! — не остался в долгу Михаил, и глаза того налилась неестественной синевой морской волны.

— Господи, Куня, они опять за старое, — простонала с безнадёгой Алина, обращаясь к подруге, и наблюдая за двумя стариками, переругивающимися за пологом тишины. Даже не слыша князей, девушка уже понимала, что происходит.

— Думаешь, спорят, кому он достанется? — полюбопытствовала Прасковья, не сводя заинтересованного взгляда с Ежова и Лазарева.

— Прости, Куня, но это и так понятно, какому роду он достанется, — просияла Трубецкая, поддев свою собеседницу.

— Это с чего ты так решила? — надула губы Черная Боярышня. — Мы тоже воителей взращиваем.