— Почему ты не остался в Чили? — спросила она. — Там же твой дом. Американцы же сошли.

— Ты бы этого хотела?

— Нет, — возразила девушка и, потупив взор, едва слышно добавила: — Не знаю.

— Там пепел от моего дома. Мне нечего больше искать.

И неожиданно он негромко продекламировал:

— Опять стихи, — потянулась к нему Лера. — Сколько же ты их знаешь. Я бы хотела оставить свой след. Только не знаю, какой.

— А у меня ничего не осталось. Я все хотел сказать тебе, да никак не мог слова подобрать. Мой дом теперь в другом месте.

— Где же? — приближаясь, подтолкнула Лера.

— Здесь, — просто ответил священник, глядя ей прямо в глаза, и на его лице отразилась секундная внутренняя борьба. — Рядом с тобой. Я… я люблю тебя.

— Правда? — прошептала она.

И неожиданно, поддавшись нахлынувшему порыву, Лера чуть привстала и коснулась своими губами его обветренных губ, впервые в жизни целуя мужчину.

— Что ты делаешь?

— Не знаю… — повторила она. — Тебе не нравится?

Он так же неожиданно ответил ей, почувствовав на ее губах дурманяще- хмельной привкус браги. Или это просто всколыхнулось внутри давно забытое чувство от прикосновения к женскому телу? Лера задрожала, ощутив его ладони сначала на своих щеках, а потом и на талии.

Она снова жадно поцеловала его, ощущая, как тело наполняется жаром, взяла за руку и потянула в ночь за собой. Стоявший в тени крыльца амбара Батон молча наблюдал за ними, все сильнее сжимая в кулаке тихо скрипящую кружку, сочащуюся между пальцами пенящейся недопитой брагой.

Да что же это они делают… Что она делает. Толкнув дверь отведенной ей комнаты в гостевом домике, Лера снова жадно поцеловала Мигеля. Сейчас ей было на все плевать. Она давно поняла то чувство, которое все это время нарастало в ней, зрело, требуя разрядки. Она хотела этого мужчину. Естественно, животно, всеми клеточками своего женского существа. И она не намерена была больше терпеть.

Сбросив куртку, руки Мигеля, не слушаясь, нащупали ее груди под сползающей тельняшкой и коснулись твердых сосков. Лера раскрыла губы навстречу новому поцелую, и ее язычок скользнул ему в рот.

Краем затуманенного сознания Лера понимала, что тело ее уже не слушается, полностью отдаваясь ему. Все было так быстро. Так прекрасно. Сейчас не хотелось ни о чем и ни о ком думать. Боль, смерть, пережитые лишения и невзгоды. Все было не важно. Сейчас были только упавшие на кровать Мигель и она.

Перевернувшись на спину, Лера судорожно задышала, ощущая, как в голове не остается ничего, кроме короткой вспышки боли и невиданной радости, которые ярко сменяли друг друга в кипящем сознании. Полубезумная, потерявшая голову, задыхалась она в объятиях захлестнувшей ее любовной борьбы. В конце концов, Мигель застонал, но Лера не выпустила его, только сильнее обхватив ногами, и прижалась, нежно шепча что-то на ухо, словно пьяная, едва не срываясь на крик. Наконец она обмякла, не в силах более пошевелить ни единым мускулом.

Они лежали рядом. Обычные мужчина и женщина, случайно встретившиеся на руинах уничтоженного мира. Словно последние оставшиеся люди на земле — Адам и Ева, вернувшиеся в сожженный дотла Рай.