До сих пор это была всего лишь разминка, чтобы дать ему понять, чего от него ждут. Только сейчас они собирались заставить его говорить по-настоящему.

– Помнишь то чувство, когда впервые катаешься на американских горках? – спросила она, ожидая реакции, которой не последовало. – Ну, когда поднимаешься по первому длинному склону, медленно, медленно, направляясь к вершине. Ты в ужасе и сожалеешь о том, что стоял в той очереди, и единственное, что хочешь сделать, это сбежать оттуда. В то же время в этом есть что-то щекочущее нервы. Что-то, что с нетерпением ждет того, что произойдет, когда ты преодолеешь вершину и начнешь спускаться. Когда позволишь себе потерять контроль и просто катиться вперед. Именно так я себя сейчас чувствую.

– Американские горки мне никогда не нравились, – сказал Слейзнер. – Но рад за тебя.

– Ну, посмотрим, насколько радостно будет мне. Пытки мне никогда не нравились. Даже когда в юности меня затаскивали в кино на какой-нибудь фильм ужасов. Не знаю, как ты, но я всегда отворачивалась, как только собирались отрубить пальцы или выколоть глаза. Именно эти сцены всегда казались такими ненужными и искусственными, и, даже закрыв глаза, никогда не пропустишь что-то из сюжета. Так я себя веду и по сей день. Но ради тебя я, на самом деле, могу сделать небольшое исключение. Конечно, я надеялась, что ты признаешься, и что еще останется шанс сойти с дистанции, пока не стало слишком поздно. Но частичка меня все-таки не может не предвкушать то, что произойдет, когда мы преодолеем вершину и начнем спускаться.

Слейзнеру, казалось, даже не понадобилось время на раздумья, как отреагировать, прежде чем второй плевок угодил ей в лоб и медленно стек вниз по ее распухшему носу. Фарид быстро подоспел с салфеткой, чтобы она могла вытереться, но ущерб уже был нанесен. Хотя свободно могла двигаться она, одержал верх именно Слейзнер.

Может быть, он был прав насчет того, что лгунья из нее никакая. Так или иначе, он раскусил ее блеф, и единственное, что она могла сделать, это не подавать виду, и повысить ставки, дав Фариду знак, которого он ждал.

Не говоря ни слова, он поднял двадцатикилограммовую гирю и положил ее на стопку весовых плит в задней части тренажера.

Стопка опустилась вниз, отчего Слейзнер, в свою очередь, приподнялся на несколько дециметров от скамейки.

– Могу я спросить, что вы намерены делать? – Слейзнер попытался взглянуть через плечо, чтобы понять, что задумал Фарид.

– Здесь вопросы задаю я, – сказала она и подошла к раковине за каким-то предметом. – В твоей одежде, прости, в трусах, я бы сосредоточилась на ответах. – Она вернулась с подгузником для взрослых, который был разрезан по бокам, и стянула со Слейзнера трусы до колен. – Например, на подробном рассказе о твоей причастности к убийству Могенса Клинге и женщины в машине.

Все-таки где-то в глубине души она, должно быть, рассчитывала на то, что все зайдет так далеко. Она поняла это сейчас, когда увидела, как он висит, обнаженный и беспомощный. Она даже подготовила комментарий, чтобы посмеяться над его маленьким размером. Что он напоминает ей маленького забитого детеныша черепахи, спрятавшегося в своем панцире.

К сожалению, он совсем не прятался. Напротив, висел довольно припухший и в состоянии неполной эрекции. Наверное, что-то здесь не так, была ее первая мысль. Что-то, чего она не понимала. Или он принял виагру?

– Красивый, а? – спросил он с улыбкой.

С виагрой или без. Сукин сын от этого заводился. Возможно, потому что он хладнокровно просчитал, что единственное, что у нее есть, – это пустые угрозы. Но все же.

Даже если он был прав, она не могла не признать, что его вера в себя и свое превосходство впечатляла.

– У вас ничего нет, потому что я ничего не делал. Все мое участие во всем этом сводилось к тому, чтобы инициировать расследование, чтобы выяснить, кто стоит за убийствами.

– Давай поговорим о том ланче в прошлую пятницу, – сказала она, поймав брошенную Фаридом бутылку с жидкостью для зажигания. – Ну, тот, вместе с Якобом Сандом в Zeleste.

Затем, осторожными и спокойными движениями, она разбрызгала жидкость в подгузнике для взрослых. – Кто был третьим?

– Не понимаю, о каком ланче ты говоришь?

– Не понимаешь? Ну, тот самый, когда ты на самом деле собирался к стоматологу. Извини, становится холодновато. – Она положила подгузник в его трусы и натянула их обратно. – Но только здесь, для начала. – Она кивнула Фариду, который в свою очередь включил вытяжку на полную мощность. – Мадс Йенсен, ведь так его зовут? Генеральный прокурор.