— Не думал я, что ты так сломаешься после одной поездки в «мерседесе».
— Что? — Я задохнулся, мгновенно потеряв напористость. — Что ты сказал?
— Что слышал. Вообще-то я гостей не бью, но все когда-то бывает в первый раз. Тебе явно домой пора.
Силантьев поднялся. Я тоже встал. Уходить побежденным не хотелось, и я сказал первое попавшееся, совсем нелепое:
— Конечно, я-то покатался. И еще прокачусь, и не один раз! А вот тебя к «мерседесу» никто и близко не подпустит, тебе на роду написано всю жизнь на «козлах» кататься.
Силантьев распахнул дверь, с треском влепив ее в угол антикварного серванта. Я выскочил в коридор и в темноте зацепил какой-то металлический таз. Он с мерзким грохотом обрушился на пол, а проплывавшая мимо толстая соседка с лицом торговки пивом остановилась и ласковым голосом сказала:
— Что ж вы так, Вячеслав Иваныч? Нас всегда ругаете за веселье, а сами вон как разошлись!
Ответа Славки я не слышал. Сквозь дебри веревок с бельем и велосипедов я продрался к входной двери, со скрежетом провернул головку французского замка и вывалился на площадку, рванув подкладку пальто о гвоздь.
— До свиданья, советник, — крикнул я, прыгая вниз по ступенькам.
В ответ Силантьев мне ничего не сказал.
Я выскочил на улицу и пошел к дому, не обращая внимания на бьющий в лицо и за шиворот снег. Последние слова Силантьева были самыми важными во всем разговоре. Объяснения им я не находил. Не мог же он знать о моей беседе с Красильниковым. Или все-таки знал и потому так странно реагировал на вопрос о нем?
Подходя к дому, я услышал приглушенные крики и ругань, доносившиеся с пустыря неподалеку.
Там часто случались нападения на припозднившихся одиноких прохожих.
Я замедлил шаг, пытаясь разобрать, что там происходит. Сквозь бьющую в лицо снежную крупу проступили очертания нескольких фигур. Вроде бы кого-то били. Я повернулся и направился к дому.
В квартире я все-таки подошел к телефону, набрал 02 и поспешил бросить трубку раньше, чем спросили мою фамилию.
Через пять минут мимо дома прополз заснеженный «луноход». Я посмотрел ему вслед и отправился чистить зубы.
Уже в кровати я вспомнил, что пропустил очередной вечерний звонок Натальи, пока ругался с Силантьевым, и даже обрадовался. Разговаривать с ней мне совсем не хотелось. Раньше ее привычка звонить мне, расспрашивать о прошедшем дне и желать спокойной ночи казалась мне милой и естественной.
Сейчас я впервые почувствовал, что меня это раздражает.
2
На следующее утро я лежал в кровати и вертел перед глазами визитку Красильникова. Решение было принято, и теперь я пытался представить, что меня ожидает. Какихлибо опасений я, сколько ни прислушивался к внутреннему голосу, не чувствовал. Наоборот, сделав выбор, я испытал облегчение. Мне казалось, что теперь моя жизнь наконец наладится. Я не сомневался, что легко пройду испытательный срок и быстро добьюсь успеха.