– Тебе не надо просить у меня прощения. Ты спасла мне жизнь.

– А ты мне.

Они подняли глаза и, не произнося ни слова, долго смотрели друг на друга – до тех пор, пока стоявший у двери охранник не объявил, что пора уходить. Когда Куинси встала, Тина сказала:

– Как-нибудь зайдешь? Просто поболтать?

– Не знаю. А ты хочешь?

– Не знаю… – пожала плечами Тина.

По крайней мере, они были честны друг с другом. В определенном смысле так было всегда, даже когда им приходилось лгать.

– Ну что ж, поживем – увидим, – сказала Куинси.

Уголки губ Тины поползли вверх, обозначая улыбку.

– Буду ждать, детка.

Куинси возвращалась на арендованной машине в город, щурясь на закат, лучи которого отражались от снега, сваленного на обочине автострады. Пейзаж за окном, мягко говоря, не впечатлял. Скучная вереница торговых центров, церквей и парковок, заполненных старыми, покрытыми дорожной солью автомобилями. Но вот ее внимание привлек небольшой салон, фасад которого втиснулся между пиццерией и туристическим агентством, закрытым по случаю выходных. В витрине сияла розовая неоновая вывеска.

Татуаж

Куинси не раздумывая свернула на парковку, закрыла машину и вошла внутрь. Крохотный колокольчик над дверью возвестил о ее приходе. У дамы за стойкой администратора были рубиновые губки бантиком и россыпь розовых татуированных звездочек на шее. Волосы у нее были того же цвета, который раньше носила Тина.

– Я могу вам помочь? – спросила она.

– Да, – ответила Куинси, – думаю, можете.

Через час процедура закончилась. Ей было больно, но не так, как она ожидала.

– Ну как, нравится? – спросила розовозвездочная девица.

Куинси повернула руку, чтобы оценить результат ее стараний. Чернила еще не высохли, ранка саднила, темным силуэтом выделяясь на персиковом фоне покрытого едва заметным пушком запястья. Каждую буковку обрамляли следы от булавочных уколов, будто огоньки на ярмарочном шатре. Но слово можно было прочесть без труда.

Выжить!

– Отлично! – сказала Куинси, восторженно глядя на татуировку. Теперь она стала частью ее естества. Точно такой же, как шрамы на теле.