В этом году Украина в обмен на безъядерный статус цивилизованно развелась с Россией, а Белоруссия, наоборот, обеими руками стояла за интеграцию, и как показало время, не прогадала. Внутри страны вместо разогнанного и расстрелянного Верховного Совета в столице начали заседать бесправная Госдума и послушный Совет Федерации. Зато творческая интеллигенция наслаждалась небывалой свободой! Своего рода сертификатом того, что страна наконец-то стала свободной, явилось возвращение в страну после двадцати лет проживания за границей живого классика писателя Солженицына. Российский кинематограф наслаждался полной свободой и все никак не мог наесться еще недавно запретными плодами. Вышел фильм «Мастер и Маргарита» с весьма фривольными сценами…
Но в российской экономике не все было так гладко, как в кино. Страна неуклюже осваивала законы рыночной, вернее сказать, базарной экономики. Центральные улицы городов напоминали барахолку. Медицинское обслуживание населения практически рухнуло. Лекарств не было, а если и были – то импортные, по заоблачным ценам. Помню случай.
Я вызвал скорую помощь – меня прихватил очень болезненный почечный приступ. Узнав, что я флотский офицер, скорая повезла меня Морской госпиталь. От боли я не мог разогнуться, старая болезнь давала о себе знать. Дежурный по госпиталю, молодой врач, скомандовал сестре: «Готовьте укол баралгина, снимем почечную колику», на что сестра ответила: «Доктор, баралгина нет». «Тогда наберите ему ванную горячей воды, поможем камню выйти». «Доктор, ванну демонтировали уже давно, нет горячей воды». Док посмотрел на меня и сказал: «Могу сделать укол анальгина, но ведь вы знаете, он не поможет». «Не надо док, – ответил я. – Вызовите дежурную машину, пусть отвезет меня домой». «Машина есть, нет бензина», – был мне ответ. Вот так, с почечной коликой (жуткой болью) я потащился в дергающемся и трясущемся трамвае обратно домой. История, по понятной причине, врезалась в память навсегда.
Не менее ярким воспоминанием о том времени являются аферы с финансовыми пирамидами. В первой половине года из любого утюга слышалась реклама финансовой пирамиды «МММ». В конце июля 1994 года наступил ее крах! Миллионы «не халявщиков, а партнеров» остались с носом. Кто-то и без квартир!
До сих пор удивляюсь, как люди в те годы велись на желании быстро заработать без труда деньги? Люди теряли последнее, но сил у народа выступать уже не было. Весь пар был выпущен в начале 90-х годов. Но не все захлебнулись в мутной воде рыночной свободы. Именно в 1994 году окончательно сформировалось понятие новых русских, полукриминальных нуворишей в малиновых пиджаках. Под этих новых русских создавались и соответствующие развлечения, всяческие ночные клубы со стриптизом и прочими прелестями… Именно в это время газеты и телевидение все громче заговорили о заказных убийствах и бандитских разборках. Стрельба на улицах уже не была редкостью. На дворе наступили «лихие 90-е».
В «черный вторник» 11 октября 1994 года произошло обвальное падение курса рубля по отношению к доллару. За один день курс доллара вырос с 2833 рублей до 3906 рублей.
У нас в семье рублей было негусто, поэтому пережили мы «черный вторник» спокойно.
Справедливости ради должен сказать, что помимо безудержной «прихватизации», финансовых пирамид и бандитских переделов в стране потихоньку начинали происходить и позитивные моменты… Люди трудились, приспосабливались к новым рыночным условиям. Так, на автозаводе в Нижнем Новгороде сошла с конвейера первая грузовая «Газель».
Но как бы то ни было, 1994 год заканчивался скверно. Скверно было в России. В конце года мирная жизнь разбилась о начавшуюся Первую Чеченскую войну. Для решения вопроса с Дудаевым пришлось официально бросить в бой армию.
И армия, несмотря на почти нулевой военный бюджет, вынуждена была сражаться в Чечне. Впереди был ад! А Ельцин крепко пьяным танцевал и радостно дирижировал в Германии оркестром. Это видел весь мир! Стыдоба ужасная! Самым точным определением того ельцинского времени, самоопределением той ельцинской эпохи стало емкое русское слово – бардак.
На дворе – апогей Ельцинского беспредела. Продолжается кровавая война на Кавказе. В феврале 1995 года после ожесточенного штурма нашей армии удалось, наконец, вытеснить дудаевцев из Грозного, который либеральные журналисты определили «чеченским Сталинградом», а наших солдат, проливающих кровь за целостность страны, обозначают безликим словом «федералы». Несмотря на официальные заявления военных, что это не «штурм, а спецоперация», от Грозного к концу зимних боев остались одни руины. Телевидение показывает их в новостях крупными планами, но это не придает радости от победы. На самом деле бои переместились в горные районы Чечни, а российское руководство продолжало твердить о «завершении военного этапа операции».
Неожиданно в июне отряд боевика Басаева численностью до двухсот человек стремительно ворвался в городок Буденовск, захватил в заложники более тысячи шестисот мирных жителей, согнав их в местную больницу. Наш спецназ штурмовал здание больницы, но безуспешно. Огромное число заложников заставило премьер-министра страны Черномырдина провести телефонные переговоры с Басаевым. Только вдумайтесь! Правительство России ведет переговоры с каким-то бандитом, боевиком, террористом… Понятно, на кону жизни тысячи людей! Слава богу, часть заложников освободили, а террористической группе предоставили транспорт для проезда в Чечню.
Но как это вообще могло случиться? Хотя чему удивляться, в стране уже два года существовал режим ельцинского самовластия. Совет Федерации и Госдума играли роль бесправной говорильни для выпуска пара протестных настроений в обществе, а стоящая за спиной Ельцина кучка нуворишей-олигархов продолжала грабить страну, вольница 90-х продолжалась, и конца этому не было видно. На улицах беспризорные дети и попрошайки уже никого не удивляли и мало кого волновали.
Но вернемся в осень 1995 года. Начало октября порадовало короткой чудесной порой, именуемой в народе «бабье лето»… Получив полный расчет в строевом отделе института, я обратился в бухгалтерию за подъемными. Но тут случился облом! Мне объяснили, что денег в кассе нет и неизвестно когда они появятся. Таким образом, после стольких лет службы я покинул часть без рубля в кармане! Надо было что-то срочно предпринимать. Не буду кривить душой, конечно, я заранее предпринял ряд шагов по поиску работы. Был вариант устройства в одну из топливных компаний города и в компанию по поставкам морской техники в Индию. Там и там меня обнадежили, но меняющаяся на глазах ситуация тяжелого экономического кризиса, я бы сказал падения экономики, привела к сокращениям, и эти варианты отпали.
Делать нечего, обратился на биржу труда. Узнав о моих двух высших образованиях и ученой степени, посетовали на то, что подобного уровня вакансий у них на бирже нет и не бывает, и, потупившись, посоветовали искать работу, используя «личные связи».
После того как я расстался с флотом, жена подарила мне мольберт, масляные краски и кисти, с пожеланием: «Заняться делом на пенсии». Делом это не стало, но час-полтора времени вечером, когда все засыпали, для рисования выделял. В юности я учился в художественной школе, получалось, по отзывам, неплохо. Работы свои, в основном пейзажи, натюрморты, дарил, но кое-что осталось висеть дома на стенах. Это была своеобразная психологическая отдушина, возможность отвлечься от маразмов нашей тогдашней жизни.
С поиском работы было сложно, экономику страны лихорадило. По районам города организовывались ярмарки вакансий. Очереди выстраивались длиннющие, но для меня, моего уровня образования, на этих ярмарках вакансий не было. В августе, один за другим, начали сыпаться коммерческие банки, которые с начала 90-х годов росли, как грибы после дождя. Причина очевидна – гиперинфляция. В эти годы, через нее в пользу банков, вернее, в пользу ключевых акционеров перераспределялось до нескольких процентов валового внутреннего продукта – баснословные деньги. В те годы, чтобы залатать прорехи в бюджете, Банк России печатал деньги и выдавал их банкам в виде кредитов. Банки должны были кредитовать экономику, чтобы было на что жить заводам и людям. Но банкам намного проще было покупать постоянно дорожавшую валюту. На фоне падения экономики и массового обнищания граждан, этакими островками финансового благополучия и успеха смотрелись банки «Менатеп», «Инкомбанк» и прочие. Еще бы, вложения в доллар давали до двухсот процентов, а рынок межбанковских кредитов приносил прибыль в триста-четыреста процентов. Так ловко делать деньги из воздуха российским банкирам и спекулянтам не удавалось уже никогда. Теперь понятно, почему самые вкусные куски российской экономики в результате приватизации скупили именно те, кто преуспел в финансовом бизнесе, – те, у кого были мешки долларов. «Завод – за мешок долларов» – это правда!
Когда Ельцин засобирался на президентские выборы следующего 1996 года, была серьезно зажата денежная масса, были подняты обязательные резервы коммерческих банков, введен валютный коридор, вместо валютных спекуляций банкам был предложен рынок рублевых государственных краткосрочных облигаций. В результате удалось резко сбить инфляцию. Следствием этой политики и стал банковский кризис, жертвами которого стали десятки банков второго эшелона. Собственно, туда им и дорога, спекулянтам!
С середины октября в окна часто стучал дождь… Стволы и голые ветви деревьев почернели. Небо стало низким и серым… С деньгами в семье было очень туго, выручала моя пенсия и подработка жены, педагога начальных классов, – репетиторство детишек перед поступлением в школу. Я продолжал поиски работы…
Город начали заполнять подержанные иномарки «Мерседесы», «Форды», «Вольво». На улицах продолжали звучать выстрелы и автоматные очереди. В октябре был расстрелян директор «Санкт-Петербургского коммерческого дома» и его охранник. Среди бела дня был убит английский бизнесмен при входе в кафе, которое он опекал. Бандитский беспредел не останавливался, но жизнь продолжалась. В Петропавловской крепости открылась выставка Митьков – художников-примитивистов, которые отображали суровый, а подчас и черный юмор реалий жизни «лихих 90-х». При взгляде на митьковские картинки у меня лично появляется чувство какой-то безысходности, когда непонятно, как жить дальше, на что ориентироваться… и какой-то брезгливости, но принцип «Как вижу, так и рисую», наверное, имеет право на существование.