Я опустила глаза и увидела, что мои соски торчат даже через бюстгальтер и платье.

— Это… — Я, наконец, оттолкнула его и спрыгнула со стола. — Это от холода.

— Ага. Разумеется. Кончила от холода, — ядовито согласился он, отпустил меня и взялся за ящик с винами. — Я так и понял.

Глеб подмигнул и быстро поднялся наверх к двери, оставляя меня наедине с нелепой ложью и остаточным возбуждением.

Без его рук и поцелуев тут же стало зябко. Я поежилась и невольно потерла бедра друг о друга.

Будь он проклят.

Немного приведя мысли и чувства в порядок, я тоже пошла обратно. Кутаясь в Пиджак Москвина пыталась не дрожать и не желать его губы обратно. Его руки, которые я даже не сообразила отбросить, когда он касался моей груди.

Растерялась, что ли? Слишком мощный напор и непрошибаемая самоуверенность. Еще и шантаж. Нельзя было поддаваться. Зря я позволила ему манипулировать.

Или нет? Раз он ушел, значит, удовлетворился? Наверно, на этом все и кончится. Вряд ли он настолько скот, что побежит сдавать меня родителям.

Или настолько?

Я совсем не была ни в чем уверена. Какой-то внутренний раздай спутал мысли.

На кухне я опять встретила маму. Она протирала пыльные бутылки. Я тоже взяла полотенце, чтобы помочь ей.

Меня еще потряхивало от всего пережитого, нужно было успокоиться.

— Ох, Лесёнок, большое спасибо. Камерные вечеринки это прекрасно, но нанять официантку мне в следующий раз никто не запретит, — снова ворчала она.

Я улыбнулась, находя в ее болтовне покой.

— Брось, мам. А раньше как мы на стол собирали для гостей. Все сами. И готовили, и мыли.

— Другие гости были, детка.

— Это да, — не могла я не согласиться.

— А это что, пиджак Глеба? Как мило, что он не дал тебе замерзнуть в подвале.

— Да, очень мило.