— Проклятье, Леська, — зарычал Глеб, хватая меня за волосы и отчаянно трахая мой рот.

О, да, он любил делать это жестко, почти грубо, но точно знал, когда должен остановиться. Вот и сейчас Москвин отпустил мои волосы и позволил дразнить его языком, всасывать медленно и глубоко.

Он не протянул так долго, поднял меня с пола и прижал к стене, задрал платье, дернул трусики, которые тут же треснули и остались у него в кулаке рваным шелковым лоскутным сувениром. Москвин отбросил их в сторону и вошел в меня резко, до самого конца.

— Люблю тебя. Люблю, маленькая, — повторял Глеб снова и снова, тараня меня членом и одновременно сильно потирая клитор.

У меня даже сил не было ему ответить. Я только громко стонала, желая кончить скорее, сильнее.

И тут Глеб остановился. Он крутнул бёдрами и почти зарычал мне в ухо.

— Скажи, что выйдешь за меня.

Я ахнула и захныкала.

— Глеб, пожалуйста. Еще.

Он толкнулся бёдрами и снова замер. Даже клитор гладить перестал, только размазывал мою влагу по гладкому лобку.

— Скажи, что ты моя. Что выйдешь за меня. Скажи, Леся.

— Зачем? Господи… Глеб, просто трахни меня….

— Нет. Скажи… Или я заставлю. Ты все равно будешь моей.

— Я твоя.

— Моей женой, Лесь.

— Скажи, что согласна. Согласна?

Он несколько раз ударил бедрами, и я выкрикнула:

— Да, черт с тобой. Да.

— Хорошая девочка. Моя хорошая девочка.

Кажется, он был действительно рад. А я рада его радовать. Больше Глеб не тормозил, не останавливался, пока нас обоих не разорвало взрывом адски горячего оргазма.