— А то…

— Ну, начнет выпендриваться, посадишь на место, — начинаю шантаж.

— Слышь, не смей! Я больше не буду с тобой дружить потом! — а сама краснеет.

— Врешь! Куда ты без меня! — начинаю дразнить. — Глядишь, Томочка, солнышко, выходи за меня замуж…

— Эх, если бы… — Томка замечталась.

— Ты поговорил с Алисой? — папа стоит над душой, а я валяюсь в гостиной в родительском доме. Мама разве отпустит к себе в таком состоянии.

— Пап, если честно она не в том состоянии была, — достал телефон и посмотрел на часы.

— Ну, она в порядке?

— Вроде да. Её вообще там не должно было быть, — папа садиться в кресло напротив. — Он же твой друг, пусть как-нибудь сфабрикует дело, что ее там не было.

— Сфабриковать он сфабрикует, вот только будем ей говорить, что того кого она сбила при смерти в реанимации лежит, — я тяжело вздохнул и не уверен, что ей нужно знать.

— Если помрет, то не нужно! — мама подошла сзади.

— Я тоже так думаю, — поддерживаю мамину позицию.

— Ладно поживем, увидим, — папа встал и под руку уводит маму. — Спокойной ночи сына.

— Спокойной ночи, — тихо шепнул, делая тише телевизор.

Смотрю на часы, время почти двенадцать. Почему-то мне казалось, что Алиса позвонит или хотя бы напишет сегодня, после теплых объятий, но от нее тишина. Может, замоталась или плохо ей. Нужно было не молчать, а потащить в больницу на полное обследование, от которого тихонько вчера сбежала. Ещё немного повалявшись, от боли ноющей не могу уснуть. Достаю телефон и пишу ей сам, но как и подозревал я все еще в черном списке. Не думаю, что это назло и начинаю звонить на номер.

— Привет, — тихое по ту сторону.

— Спала?

— Пыталась, — чувствую улыбку, она рада моему звонку. Возможно наивно, но пусть будет так.

— А дети?

— Дети сопят в две дырочки.