Пробовать на вкус тоже желания не было… Точнее, я бы все равно не оценила, я-то вообще любитель сладких булок, магазинных роллов и пиццы с ананасами, куда мне соусы всякие дегустировать?! И вовсе не то, что ложка-мешалка неожиданно стала более темной, виновно в моем нежелании.
— Там, там к закускам приправу требуют! — запыхавшись, влетел мой помощник. Пока я тут выжимала из собственного кулинарного вдохновения все, что могла, он метался туда-сюда то с пивом, то с едой. Поглядывал, конечно, на мои кулинарные потуги, но ничего не говорил, хотя глаза каждый раз становились все круглее и круглее.
— Отлично, неси, — я как раз с максимальной осторожностью вылила половину кастрюльки в соусник, стараясь, чтобы ни одна капля не попала мне на кожу. Было такое чувство, что над красно-бордовой жижей колыхалось злобное марево.
— А это что?.. — поинтересовался парнишка. Я посмотрела на плод своего труда, потом на руки — все еще фиолетовые, на ложку-мешалку, почти почерневшую, и со вздохом ответила:
— Ты не хочешь этого знать, поверь. И если хочешь жить долго и счастливо, даже не думай пробовать.
Глава семнадцатая
Парнишка ушел, а я осталась стоять, рассматривая кухню… и, что скрывать, прислушиваясь к тому, что творится в зале.
Вариант номер раз: то, что я намастрячила, вполне можно есть. Вариант два: с пивом пойдет. Вариант три: гвардейцы уже такие готовые, что сожрут что угодно. Например, в одном офисе после корпоратива голодные сотрудники нашли в холодильнике и закусили обычным брикетом фарша. Я, правда, не знала, сказал ли им кто-нибудь, что это был мотыль мороженный для офисных рыбок, или все просто втихаря похихикали.
Так-то вроде кастрюлю не разъело… может, и обойдется, думала я, бездумно глазея в пустоту.
Но раздался крик.
Нет, я бы назвала это «вопль», душераздирающий такой, многоголосый, и душа моя вместе с прочим ливером ухнула в пятки, ноги затяжелели. Похоже, я напрасно рассчитывала на то, что обойдется, нет, ни фига, кажется, там что-то страшное происходит.
В стену кухни что-то прилетело, и помещение содрогнулось. Я жалобно всхлипнула. Может, убрать улики как-нибудь поскорее? Может, так никто ничего не поймет?
— Предатели!..
— Убью!..
— Государственная измена!..
Быть мне самой под этим соусом, плаксиво подумала я. Драконьим ужином. И тут же сообразила: чем бы ни было то, что я сварила, сохраню-ка я немного себе. Если что, будет хоть какое оружие. А на вид безобидное, как еда.
И, пока про меня никто не вспомнил, я быстро схватила какую-то мензурочку с крышкой, щипцы, которыми повара переворачивали булочки, и окунула мензурку в кастрюлю. Руки я все-таки побаивалась совать. Потом, так же не разжимая щипцов, закрутила мензурку крышкой и ополоснула из ковшика над раковиной, чтобы она осталась чистой. Ну вроде же ничего не разъело, только что пятно теперь с раковины не отмыть?..
— Там… бонна, там вас требуют!
Парнишка в кухню разве что не вполз. Он мудро прикрывался подносом, и я вообще удивлялась, как он из зала сбежал. Оттуда все неслись вопли, крики, даже чей-то смех. Я полагала, что ржут клиенты с соседних столиков, ну а что, от гвардейцев всем доставалось. Мышкины слезки сейчас кошке-то отливались, только вот продолжение было таким: и волки сыты, и овцы целы, и пастуху вечная память. То есть мне.
— А Федро пришел? — безнадежно спросила я. Парнишка помотал головой. Я, воодушевившись, что от такого бардака кто-нибудь точно прибежит, ну хорошо если не местная полиция, потому что тогда как раз вот ко мне и приправа — и я с этой бравой мыслью обтерла мензурку и сунула за пазуху. Врешь, без соли нас не возьмешь, мы ядовитые!