Каждый захочет красивую розу, красивую ночь, хорошего друга. Важно уметь любить розу вместе с ее шипами, ночь с ее таинственностью, друга со всеми его проблемами.

Шемс Тебризи

К чернокнижникам мы отправились через три дня — нужно было тщательно подготовиться к данному визиту. За это время Феня удостоверился, что перстня в Париже нет. Как он достал эту информацию, я понятия не имела, но, видя, как с каждым днем он мрачнеет все больше, заранее сочувствовала Ивару и Лори. Одно дело я, обычный агент, которого надо отослать поскорей с глаз долой, и который если пошумит по возвращении, то не очень громко, и совсем другое — Феня: умный, опытный, изворотливый, со связями практически в любой эпохе, включая нашу с ним родную действительность. Мы с ним, если сравнивать с шахматами, пешка и ферзь. И этот «ферзь» не любил, когда его держали за дурака и пытались подставить.

В гости поехали втроем: дед, Алекс и я.

Особняк герцогини де Горцон располагался на окраине Парижа, пользовался дурной славой и приличными людьми посещался редко. Массивные статуи в саду, портики и колонны на фасаде дома. Дорого. Богато. Безвкусно.

Хозяева, на мой взгляд, выглядели под стать дому. Яркие, кричащие расцветки нарядов, позолоченные и посеребренные предметы интерьера и столовые приборы. В общем, слишком много шика. У меня сложилось впечатление, что подобным образом чернокнижники закрывали дыры в своих душах.

Сама герцогиня, маленькая сгорбленная старушка, мне не особо понравилась, да и не пыталась это сделать, направив все силы на привлечение внимания Фени. А вот дети ее честно постарались меня очаровать, особенно старший, высокий мускулистый мужчина средних лет с идеально наложенным гримом и линзами в глазах.

— Ваша светлость, не желаете прогуляться? У нас великолепный сад, — белозубо улыбнулся он сразу же после чаепития, нахально игнорируя все правила приличия.

Пришлось изобразить милую неиспорченную девушку, похлопать ресничками, подняться с облюбованного диванчика и идти следом за хозяином.

Сад и правда поражал, особенно цветами, которые в этой эпохе не росли.

— Наглость — второе счастье, — вздохнула я, повернувшись к спутнику. — Ричард, почему мы с тобой сталкиваемся практически в каждой командировке?

— Случайность, всего лишь случайность, — сообщил «пират».

— Угу. Я почти поверила. Мать и брат чьих будут?

— Местные, «настоящие». Я им чуть память подправил, — пожал плечами этот наглец.

Я выразилась не особо цензурно. Ричард присвистнул.

— Необычное выражение. Первый раз слышу его.

— А ты теперь лингвистом стал? — фыркнула я. — Ричард, скажи честно: что тебе от меня надо?

— Боги с тобой, Лизка, я, конечно, помню, что ты — параноик, но чтоб настолько, — проворчал собеседник. — Здесь отличная библиотека, а в ней — довольно редкие книги… Лизка, ты меня слышишь?

Слышала. Но при этом не отводила взгляда от цацки на пальце Ричарда. Золото. Печатка. Надо деду показать.

— Ричард, — я облизнулась, как кошка, увидевшая бесхозную рыбу, — скажи, только честно: тебе твои пальцы дороги?