Хотелось рухнуть прямо на пол, на колени и молиться Деве, что всё обошлось. Я глянула на свою сорочку и потянула в себя ее запах. Разве она пахнет розами? Определённо, она пахла мной. Но одно я решила точно — нужно тщательно намыливаться хвойным мылом, чтобы перебить свой запах, чтобы милорд, не дай Слепая Дева, не почувствовал его.

Господин быстро всех разогнал, но когда потребовал у меня ответа, чья эта сорочка, мои колени подогнулись, а в голове затрубила паника. Как же оказалось сложно врать. И стыдно, безумно стыдно за всё это. Что он теперь обо мне подумает?

Хотя... Какая разница? Главное, что меня не разоблачили!

Я прошла к кровати. Собирать было нечего. Но ждать пришлось недолго. Вернулась Паула.

— Смотри, не подведи господина, он к тебе очень благосклонен, — процедила она сквозь зубы, но уже не так вспыльчиво, — другой бы на его месте выгнал тебя взашей.

Она злилась, потому что милорд не стал её слушать и вступился за меня. Я не стала спорить и даже была внутренне согласна с ней. Мне очень-очень повезло. И даже больше — теперь у меня будет личная комната, и никто меня больше не побеспокоит.

Когда мы поднялись на спальный этаж, я поняла, что рано обрадовалась — свобода была мнимой. Нас встретил сам господин Кемрон, немного задумчивый и сосредоточенный. Он лично проследил, чтобы меня поселили в нужной комнате.

Я прикусила язык, чтобы не попроситься обратно вниз, осознавая, что теперь под пристальным вниманием карих мужских глаз. Очень внимательных глаз. Видящих будто насквозь, вызывающих во мне жуткое необъяснимое волнение. Мои трудности скрывать свою тайну, кажется, только возросли.

Паула, разложив все необходимые вещи, рассказала мне, где здесь ванная и туалетная комната, и удалилась.

— Теперь ты можешь спокойной отдохнуть, Эрик, — Кемрон ободряюще хлопнул меня по плечу, так что я качнулась.

— Спасибо, милорд, — повела плечом, — я не останусь в долгу, — хотела ответить тоже бодро, но вышло двусмысленно и глупо.

Кемрон как-то хмуро взглянул на меня, а потом что-то буркнул вроде того, чтобы я отдыхал, и тоже удалился. Проводив его взглядом, я устало ввалилась в комнату, прикрыв за собой дверь, и глубоко, до ломоты в груди, вдохнула, оглядев роскошную комнату и кровать, огромную, манящую прилечь. Хотела запереть комнату, но замка на двери не было.

— Прекрасно, — процедила сквозь зубы, возведя взгляд к потолку.

Проковыляла к кровати, скинула ботинки и прямо в одежде рухнула на кровать бревном, ткнувшись в благоухающую чистую постель лицом. И мне было плевать, что сюда может снова кто-то заглянуть и увидеть меня в положении “трупа”. Усталость навалилась каменной плитой, и я, не успев досчитать до трёх, провалилась в глубокий безмятежный сон.

***

Когда проснулась, в комнате было уже сумрачно, кажется, близился вечер или раннее утро. Я так и лежала, но уже свернувшись с подтянутыми к груди коленями, а на мне… Я сонно разомкнула веки, посмотрела на себя — на мне было одеяло. Ничего не понимая — откуда оно? — я приподнялась. Кто меня накрыл?

Глянула на дверь. Та была закрыта, и всё оставалось на прежних местах. Хмыкнув, я потёрла ладонями глаза, просыпаясь окончательно. Приступ кашля захватил меня надолго, а потом по телу нехорошо прошёлся озноб. Я снова оглядела комнату, и мой взгляд тут же зацепился за стеклянные пузырки на прикроватной тумбочке. Лекарства.

Кто-то, пока я спала, побывал в комнате. И надеюсь, это не Нейтон Кемрон. Кроме Паулы, заходить сюда другим запрещено. Я села и откинула одеяло, снова закашлялась.

21

Ещё не разодрав толком глаза, пошарила по себе руками, убеждаясь, что меня никто не трогал. По крайней мере, я на это надеялась. Зевнула и спустила ноги на пол. В комнате было тепло. От воспоминания о ночевках на улице меня передернуло.