— Это наши с Андреем дела, — резко отвечаю ему, сбрасывая его руки с себя.

— Успокойся, — смягчается Артем. — Просто я пытаюсь понять, что между вами двумя происходит и что подвигло тебя предложить ему себя в обмен на… на что, кстати? — хмыкает он. По его голосу легко можно разобрать гневные нотки.

— А тебе не все равно?

— Допустим, нет. — Артем пытается изобразить спокойствие, но ему это удается сложно.

— В любом случае, Артем, это был лишь блеф с моей стороны. Мне нужно было спровоцировать Романова, я нашла единственный верный способ. Жертвовать своей гордостью ради твоей свободы я уж точно не собиралась, просто в нашей профессии не всегда используются честные методы, — чеканю я каждое слово.

— Рад это слышать. Серьезно. Как бы там ни было, а я бы не хотел, чтобы ради меня ты переступала через себя и тем более соглашалась на какие-то условия Романова. Женщины не должны решать проблемы мужчин. Не такой ценой, Саша. Машина подъехала, идем, ты вся продрогла, — подталкивает меня к лимузину.

Обратно едим в тишине. Но между нами уже нет прежнего напряжения. Артем все так же держит мою руку, играет с моими пальцами. Кожу покалывает от его прикосновений. Мы сидим близко друг к другу. Мне невыносимо жарко. Я тайком наблюдаю за Полянским. Он выглядит уверенным в себе, будто полностью знает, что делать. А еще о чем-то думает.

Артем помогает мне выбраться из лимузина. Ноги устали за вечер, новые туфли успели немного натереть. Я с трудом перебираю ногами, стараясь, чтобы моя осанка была ровной, а шаги не сбивались.

На лестничной клетке становится тесно нам двоим. Я ловлю взгляд Артема на себе, и от того, что я вижу в его глазах, тело начинает бить мелкая дрожь. Я волнуюсь. По-настоящему. И того, что могу воспринять его намеки и жесты неправильно и опозориться, и того, что наутро пожалею, если поддамся ему.

Выбор действительно непростой. Но если прислушаться к себе, то мне очень хочется прижаться к его груди и еще раз почувствовать прикосновение его губ к своим. Сознание будоражат картинки того, что может произойти этой ночью. И если подумать, с Андреем никогда такого не чувствовала.

Стук моих каблуков звучит пронзительно громко в тишине, что образовалась между нами. Ладонь Артема покоится на моей пояснице, прожигая кожу под одеждой.

Он открывает входную дверь, пропускает меня вперед. Дверь за моей спиной закрывается почти бесшумно. Я оборачиваюсь и натыкаюсь на внимательный взгляд Артема. Он сокращает расстояние между нами. Рассматривает меня так, словно впервые разглядел во мне девушку. Щеки алеют, когда его взгляд замирает на вырезе платья. Я замечаю, как дергается его кадык. Воздуха в комнате становится катастрофически мало. Бриллианты на шее прожигают кожу.

Я уже давно большая девочка и еще с момента, когда Артем надел на меня колье, понимала, к чему все идет. Слишком уж осязаемо было тягучее напряжение между нами. Слишком откровенными были наши переглядывания и намеки.

— Я уже и забыл, как хороша ты, — хрипло произносит он и тянется рукой к моему лицу. Заправляет за ухо выбившуюся из прически прядь волос. Обычное действие, но выглядит так интимно.

— Не думала, что ты вообще помнил обо мне, — с трудом выдавливаю из себя, не в силах ни разорвать наш зрительный контакт, ни даже пошелохнуться.

— Тебя сложно было забыть, — невесело усмехается он. — И еще сложнее доказать себе, что я не идиот, потому что отпустить такую девушку, как ты, мог только осел.

— Ты говоришь это для того, чтобы затащить меня к себе в постель? В таком случае не стоит утруждаться, на меня такое не действует. Лучше уж молчи, — качаю головой, вспоминая, насколько была раздавлена и разбита семь лет назад. Не хочется повторения, но влечение между нами слишком сильное. Или же это на меня так действует выпитый за вечер алкоголь?

— Я не шучу, Саша. Я до сих пор жалею о том, что оставил тебя, — проникновенные нотки в его голосе сводят с ума и заставляют свести бедра сильней.

— Девушке, которую лишили невинности и на следующий день бросили, сложно в это поверить, — напоминаю ему, насколько ужасно он поступил со мной. До сих пор не понимаю, зачем ему была нужна эта игра. Что тогда произошло?

— Я хочу исправить это. Позволь мне.