Я жду, пока Мара доберется до зарослей, прежде чем вытащить руки из — за спины, ударяя ими по ушам Каллена со всей силой, на которую я способна. «Надрать ему уши», — так это звал Майер. Он показал эту технику во время наших тренировок, но отказывался применять ее на мне. По — видимому, это вызывает сильную боль, а иногда и глухоту. В то время я была настроена скептически. Это казалось слишком простым, чтобы быть эффективным.

Теперь я сожалею, что когда — либо сомневалась в Майере.

Каллен отшатывается, стонет в агонии. Он сильно кренится в сторону, а его стражи слишком потрясены, чтобы двигаться, не говоря уже о том, чтобы поймать своего раненого короля.

«Беги, Ева! — говорю я себе. — Беги и догони Мару и мальчиков».

Но я не могу.

Я не могу отвернуться от Каллена — я должна довести это до конца. До горького конца. Поэтому я бросаюсь к нему, пригибаясь, чтобы избежать широкого взмаха его рук, и выхватываю свой охотничий нож.

Моя внезапная атака кажется сигналом, которого ждали изгнанники. Они выходят из теней, крича и ругаясь, набрасываясь на стражей с оружием наизготовку. И их оружие разнообразно — от настоящих боевых клинков до кухонных ножей и даже садовых инструментов.

Вуран держит лопату, а человек рядом с ним, кажется, держит вилы. У Фриды более впечатляющее оружие, копье из кости, заточенное до смертоносного острия. Страж, в которого она целилась, бледнеет и чуть не роняет собственное оружие, когда она приближается. Я почти уверена, что он в шоке из — за того, какая она, и, без сомнения, из — за ужасных историй, которые он слышал в детстве.

Губы Каллена отрывают его зубы в самом диком оскале, который я когда — либо видела на лице русала. Он, пошатываясь, идет ко мне, неровно тянется к другому оружию на поясе. Мои руки так трясутся, что я боюсь уронить нож.

До сих пор я никогда не верила, что Каллен убьет меня. Ранит? Да. Изувечит меня? Может быть. Убьет? Нет. Это было бы признанием поражения. Но теперь правда в его глазах: я опозорила его перед стражей. Я возглавила мини — восстание, намереваясь добиться его свержения. Он не может этого простить.

— Ты пожалеешь об этом, бесполезная шлюха, — рычит он.

Каллен сильный. Может, слишком силен, чтобы его победить, и я сама знала, насколько жестоким он может быть.

— Я убью тебя, — продолжает он, все еще с той же ужасной ухмылкой. — Но сначала я собираюсь превратить твоего любовника и его маленькую семью в фарш и скормить их акулам. Каждый раз, когда ты будешь умолять меня остановиться, я буду резать немного глубже.

Мои пальцы сгибаются вокруг рукоятки ножа, внезапно обретая твердость. Мое зрение приобретает красноватый оттенок, когда я смотрю на выражение превосходства на его лице, и я закипаю. То, что происходит дальше, происходит так быстро, что я едва могу в это поверить.

Все, о чем я могу думать, это уроки Майера и то, как он сказал мне использовать элемент неожиданности, чтобы мой противник думал, что он имеет преимущество. Чтобы он думал, что я не собираюсь сопротивляться.

Внезапно я чувствую, что наклоняюсь, отводя руку назад, прежде чем снова вытянуть ее вперед, когда я сбиваю голову Каллена в сторону сильным ударом. Что — то в его челюсти щелкает. Он удивленно охает, его шея смещается в сторону, но затем он отбрасывает мою руку в сторону, чтобы избежать дальнейших повреждений. Я чувствую, как что — то щелкает в моем локте, а потом меня пронзает сильная боль, но я не могу заставить себя об этом беспокоиться.

С вызывающим криком я разворачиваюсь, а затем опускаюсь на корточки и вижу шанс — я параллельна его груди. Недолго думая, я тянусь вперед и вонзаю нож в живот Каллена, вкладывая всю свою силу в удар.

В его животе остается рана шириной в четыре дюйма, и я не отпускаю лезвие, а продолжаю тянуть вниз, разрезая его живот пополам. Он замирает на месте, недоверчиво глядя на себя. Я не останавливаюсь. Я вытаскиваю нож и снова наношу ему удар, на этот раз в грудь.

Между моими пальцами хлещет кровь, и он пытается оттолкнуть меня от себя, но внезапно ослабевает — и я понимаю почему — он умирает.

Я вытаскиваю из него нож, а затем опускаю его снова и снова. Движение приобретает тошнотворный звук метронома, совпадающий с гулким пульсом в моих ушах.