Оказывается, он обеспечивает это сполна.

После двадцати минут борьбы с ним или попыток держать его подальше от себя, пока он говорил мне, что я все делаю неправильно, мое сердце бешено колотится, и я задыхаюсь. Кстати, ветер поднимается и бьет по моей потной коже, и я чувствую, как лед покалывает по всему телу. Воздух влажный, жжет мне нос и глаза солью.

Но мы не останавливаемся. Майер продолжает бороться со мной, несколько раз бросая меня на землю, пока я не перестаю видеть ровно и не злюсь больше, чем рак — отшельник без панциря.

— Ударь коленом! — кричит он, снова опуская меня на землю, и мы катаемся по траве, пока я пытаюсь освободиться от его захвата. Когда я получаю хорошую брешь, я поднимаю колено, но останавливаюсь как раз перед тем, как ударить его по бубенцам. — Браво! — говорит он с широкой улыбкой. — Это бы сразу вывело меня из строя.

Я лежу на земле, лицом к нему, он наклоняется надо мной, и когда я думаю, что он переместится, чтобы снова встать на ноги, он этого не сделает. Он просто остается на мне, глядя на меня сверху вниз, в то время как я смотрю на него, и мое сердце начинает гудеть в груди.

— Значит, я правильно поняла одно? — шучу я, и мой голос звучит с дрожью и совершенно неуверенно.

— Одно, — отвечает он, но в его тоне нет юмора, а взгляд тяжелеет, когда он глубоко вдыхает, глядя на меня сверху вниз. Я чувствую тепло, исходящее от его тела, и оно соответствует теплу его изумрудных глаз.

Когда он опускает свое лицо ко мне, кажется, что время замирает. Я слышу свое дыхание, мое сердце бьется быстрее, а грудь начинает вздыматься и опускаться в такт. Лицо Майера опускается еще ниже, и нас разделяет всего несколько дюймов воздуха.

— Майер, — начинаю я.

Когда он опускает голову и касается моих губ своими, я выгибаюсь под ним и поворачиваю лицо, подставляя ему щеку. Это единственное, что я могу придумать, кроме как ударить его коленом в бубенцы по — настоящему.

Он тут же отстраняется и кашляет.

— Возможно… хватит тренировок на один день, — выдавливаю я.