Она держала его там, пока он не кончил, затем она натянула майку и потянулась. Мэддокс схватил ее и потянул к себе на колени.

— Мэддокс?

— Хм?

Она вздохнула. — Дженсен снова спрашивал меня, насколько ты остался.

— Он знает об этом?

— Ну, он должен быть безумно глупым, чтобы не догадаться.

— И мы все знаем, Дженсен не глуп, — Мэддокс замолчал, закуривая сигарету. Он курил только когда волновался. Он решил, что это его выдает. — Хочешь избавиться от меня?

Она поцеловала его. — Ты знаешь, что нет. Но... — она отстранилась, глядя на свои колени. — Я имею в виду, я знаю, что у тебя есть своя жизнь.

— Каждый имеет свою жизнь, Габс.

Она пихнула его в руку. — Господи, ты не можешь говорить на прямую? Я имею в виду, я понимаю, у тебя там есть связи. С твоим клубом, и остальным.

Мэддокс выдохнул струю дыма. Он понимал, к чему она действительно клонит. – У меня нет женщины. Ты это знаешь. Ты единственная девушка, которая у меня была. И нет, я не обвиняю тебя. Я трахался, Габс. Много. Ты это тоже знаешь.

— Ты меня любишь, Мэддокс?

Он игриво сунул руку между ее ног. — Я так думаю.

Габи встала и гордо пошла во двор. — Немного ни к чему не обязывающего траханья, — проворчала она.

Мэддокс погасил окурок и подошел к ней. Она не ответила, когда он обнял и уткнулся лицом в ее волосы. — Я люблю тебя, Габриэла, — сказал он так тихо, что он сам едва услышал.

Хотя она услышала. Она развернулась и позволила ему поднять ее на руки. Он отнес ее в дом, в его старую спальню, и, когда в очередной раз нашел себя внутри неё, ему пришла в голову уверенность, что он никогда не устанет от этого. Никогда.

Позже, когда в лунном свете она лениво гладила его, она попросила его рассказать ей больше. О себе, о людях, которые что-то для него значили. Она кое-что спрашивала, когда он рассказал больше, чем когда либо. Он рассказал ей об Орионе и Грейсоне, Брэндоне и Каспере.

Где-то в середине его рассказа об Отступниках, она задремала на плече. Он легко поцеловал ее, а затем оставил, чтобы поспать, найдя путь в темную гостиную, и упасть на потертый диван.

Хотя Габи имела полное право, она на самом деле не спросила его о том, что он планировал делать дальше. Это было темой, которую он избегал развивать даже в собственной голове. Потому что по правде, Мэд Маклеод не имел представления.

***