— Не…зна-а-а-а-а-ю…просто так…
— Ну, конечно, просто так, больше мне делать нечего, — он засмеялся и стал целовать её лицо — глаза, нос, щеки — куда попадали губы и все повторял: — Я тебя очень люблю… совсем-совсем…
Нина резко перестала плакать, отстранилась, глаза широко распахнуты, взгляд испуганный?
— Что? — Сергей, глядя на нее, тоже испугался, — Нина, что?! Болит что-нибудь? Я больно сделал?
— Нет, — страшным шепотом отвечала она и схватила его за руки, — мы же не… не предохранялись, а если…
Сергей облегченно вздохнул, поцеловал по очереди её ладони, снова обнял Нину.
— Мы поженимся через три недели. Знаешь… я хочу маленького, а ты? Я глупость спросил, да? Прости…
— Почему глупость? — Нина обвила его шею руками, — и я хочу. Я люблю тебя, Сережа. Глупость все, что было с нами до этого, до сегодня. Смотри, как здесь, только ты и я и деревья, небо…мне хорошо с тобой…
— И мне хорошо. Хочешь вернуться домой?
— Я хочу купаться с тобой и целоваться в воде… и. съесть наши абрикосы.
— Давай съедим…смотри, не рассыпались, ты их успела положить между ветками.
— Да…Сережа! Я так тебя люблю… Мне надо одеться, ну как я пойду такая? А ты в рваной рубашке…ха-ха…как бродяги.
— Мы дикие отдыхающие, — поддержал Сергей, — питаемся тем, что отыщем в лесу… Дай помогу…ну вот, вполне прилично одета. Идем искупаемся.
Они снова спустились к руслу, минут через двадцать добрались до другого рукава реки, там по дну текла вода и был еще один мост, он соединял грунтовую дорогу, которая тоже шла вниз вдоль реки.
— Здесь все дороги ведут к морю? — спросила Нина
— Как и везде на побережье. И все ручьи и реки в него впадают, идем.
Сергей опять взял Нину за руку, пальцы их сплелись.
Глава 19. Тайник и дельфин
Роман не вернулся домой, так и оставался на берегу, забился в грот, где обычно пережидал жару, если задерживался в бухте. Там у него были припрятаны вещи, в основном громоздкие рисовальные принадлежности, которые он не хотел таскать туда-обратно, еще что пожевать — вяленые груши, инжир и немного воды.
Сюда же он принес сегодня то, что нельзя было показывать никому. Он рисовал Нину, еще в Береговом, в ту ночь, когда смотрел за ней из беседки. Рисовал, желая, представляя все то, чему невозможно было совершиться. Пять рисунков углем на плотной акварельной бумаге — Нина моется в душе, Нина на берегу снимает мокрый купальник, Нина, откинув одеяло, спит в своей комнате и два наброска, где Роман вместе с ней: на лежаке на пляже и в лесу у старого дерева. Он не смог затереть их, порвать, сжечь… как будто это могло повредить ей. До приезда Сергея Рома хотел показать, или даже отдать ей, но теперь должен был спрятать так, чтобы никто не нашел.