– Как там наши дела? – продолжала ехидничать маленькая пиздюшка.

– Работаю. – Я зевнул. – Скоро всё узнаешь. Потому что… Если… Может быть… Мы… Я…

…Утром, выпив залпом остатки молока и дожевав горбушку ржаного, проверил наличность и кинул на стол серебряный. В зеркало на меня с подозрением посмотрела воспалёнными глазами небритая физиономия. Чёрная дрянь это или что ещё, но надо бы после дела снова навестить того похотливого доктора, пусть даст какую-нибудь пилюлю.

Красавчик уже был на месте и поглаживал раздувшееся брюхо, сидя на мешке с овсом. Я запряг кобылу и попытался открыть ворота. Но их и калитку с той стороны что-то держало. Пришлось выйти через подъезд и обойти дом вокруг.

Ёбаный в рот! Огромный сугроб. А ведь когда вчера входил, не было. Значит, на самом деле не почудилось.

Провозившись с воротами, едва не опоздал к месту встречи с городской братвой, но савраска и на этот раз не подвела. Уже заметно тяжелее она пошла под грузом пяти невыспавшихся тел. Главное, чтобы Красавчик не всхрапнул под брезентом. Не хотелось бы непоняток перед делом. Его в Чашкинцах я планировал использовать только в крайнем случае, чтобы засранец в суматохе не порвал кого-то, кроме родни Хряка. Он может.

В этом деле я и сам могу лажануться. Вся надежда на сынка Мирона – Сёму, которого мне отрядили в качестве опознавателя. А вот и он с папашей на телеге, всё в тех же нелепых шмотках.

До фермы добрались без происшествий. Красавчик, ничем себя не выдавая, почивал на сене под брезентом, мои подельники всю дорогу молчали, видимо, обдумывая линию защиты на Страшном суде. А ведь как накануне вечером раздухарились, я даже собрался переносить наше совещание в какое-нибудь менее людное место, до того агрессивно руками размахивали и ухмылялись кровожадно. Да, утро вечера мудренее. Ну или просто поссыкливее.

Прибыв на место проведения карательной операции, наш отряд рассредоточился для учинения возмездия по всем фронтам. Сёма залёг вместе со мной в кустах на пригорке напротив больших распашных ворот, тогда как Мирон с Филей должны были проникнуть в дом с заднего двора, а Гришка с Матвеем обязались разобраться на бойне.

За́мок действительно впечатлял. На всех окнах первого этажа кованые ставни, а на втором – решётки. Вокруг всего этого высокий кирпичный забор. Настоящая крепость, с точки зрения деревенского мудака. На самом же деле херня полная, если говорить о реальной, а не показной защите. Сзади, прямо у забора, пристройки, по которым и заберётся во двор первая пара. Ну и решётчатые ворота, сквозь которые я сейчас наблюдал важно расхаживающего главу семейства, создавали лишь иллюзию безопасности.

Товар в телеге был готов к отправке, и Хряк явно нервничал, поджидая кого-то. Времени у меня не так много.

– Он? – повернулся я к Сёме.

– Он самый.

А дальше всё как обычно: устроился поудобнее, прицелился, задержал дыхание и плавно выбрал спуск.

Алый фонтанчик прямо над переносицей, и Хряк оседает на землю, орошённую кровью и мозгами. Тут же чей-то визг, послуживший сигналом для двоих сзади. Теперь и шум, поднятый собаками похер, тем более что я отщёлкал из «ВСС» две штуки.

Над Хряком склонилась какая-то баба в платке.

– Это кто?

– Жинка.

– Понятно. – Я вогнал ей пулю в затылок и оглянулся. – А это?

Но Сёмы не было. Он уже нёсся со своей двустволкой на помощь бате. Первая кровь пущена, моральный запрет на убийство снят. Теперь можно ни в чём себе не отказывать. Обычно в такие первые минуты у, казалось бы, добропорядочных ранее граждан рвёт крышу. Навидался я такого. Потом-то наступает отходняк или, что реже, человек прощается с самим собой навсегда. Но я уверен, что у Чёрных и компании всё будет в порядке.