И на этот раз Владимир Осипович признал ошибки в мелочах, зато, часто вопреки здравому смыслу, отрицал обоснованность более крупных недочетов. Абсолютно прав Богомолов насчет самолета Як-3. Его первый испытательный полет состоялся 8 марта 1944 года, а впервые самолет появился на фронте в конце лета 1944 года, т. е. в период действия в романе был самой свежей авиационной новинкой. Но вот совершенно справедливые замечания насчет ошибок в псевдонимах и званиях командиров Армии Крайовой и времени переименования Гвардии Лю-довой в Армию Людову Богомолов отвергает со стандартной мотивировкой — я, дескать, сам видел это в архивных документах. Трудно поверить, в частности, что в «Смерте» и других советских органах не знали о переименовании Гвардии Людовой в Армию Людову, ведь эта прокоммунистическая организация создавалась при ближайшем советском участии. А вот насчет Е.А. Фильдорфа Богомолов был прав. Тот гораздо более известен был под псевдонимом «Ниль». Правда, к августу 1944 года он давно уже был не полковником, а генералом. Даже в марте 1945 года, в советском плену, последний командующий АК генерал Леопольд Окулицкий называл Фильдорфа псевдонимом «Ниль».
Также Марьенко совершенно справедливо указал, что Павловский никак не мог служить в Красной Армии до 1939 года, поскольку проживал на территории, которая в то время входила в состав Польши. Богомолову пришлось бы очень основательно поменять биографию Павловского, а возможно, и изменить некоторые сюжетные ходы (служба в Красной Армии должна была, в частности, объяснить, когда Павловский стал радистом). Поэтому он отговорился тем, что будто бы взял подлинное следственное дело.
Сложнее всего обстоит дело с временем, когда была задумана Мемельская операция, и когда в Прибалтике появилась 5-я гвардейская танковая армия. В своих мемуарах маршал І4.Х. Баграмян отмечал: «В последние дни августа мы получили директиву Ставки на новую операцию, которая в дальнейшем вошла в историю Великой Отечественной войны как Прибалтийская стратегическая наступательная операция, включившая в себя четыре фронтовые и межфронтовые операции: Рижскую, Таллинскую, Моонзундскую и Мемельскую. Из полученной директивы и из бесед с представителем Ставки мы смогли уже тогда представить себе — правда, не в полном объеме — ее гигантский размах… Штаб фронта тщательно сопоставил наши силы, предназначенные для удара, с противодействующими и убедился, что для наступления на Ригу возможностей у нас маловато. Досадно было, что ни 51-я, ни 5-я гвардейская танковая армии, так же как 19-й и 1-й танковые корпуса, не могли принять участие в операции одновременно с войсками 43-й и 4-й ударной армий, из-за того что мощные танковые кулаки врага еще угрожали нам ударом с запада на Елгаву и Шяуляй. Вот почему мы с А. М. Василевским стали думать над тем, как все же привлечь и эти войсковые объединения фронта к Рижской операции, и пришли все-таки к решению, не теряя времени, готовить нанесение удара главными силами 51-й армии, а также танковой армией и двумя танковыми корпусами из района Елгавы и Добеле на Кемери, чтобы снова выйти к Рижскому заливу и перерезать узкий коридор, соединяющий группу армий «Север» с Восточной Пруссией. Нанесение такого удара, безусловно, сыграло бы решающую роль в разгроме рижской группировки немцев. Только начало этого удара мы решили отнести на более позднее время, готовность же к активным действиям наметили на 29 сентября.
А. М. Василевский отстоял это решение перед И. В. Сталиным, и мы приступили к его выполнению».
Сам А.М. Василевский вспоминал: «27 июля 1944 года, то есть в разгар нашего продвижения, были даны следующие указания. Прибалтийские фронты обязывались нанести решающие удары по немецкой группе армий «Север». Армии Ленинградского фронта должны были наступать через северную Эстонию, громя фашистскую опергруппу «Нарва», на Таллин, Тарту и Пярну; армии 3-го Прибалтийского фронта — через южную Эстонию и северную Латвию на Валгу и Валмиеру; армии 2-го Прибалтийского., фронта — через Видземскую возвышенность на Ригу с востока; армии 1-го Прибалтийского фронта — от Шяуляя на Ригу с юга и левым крылом на Мемель (Клайпеду)….
Наиболее сложное положение создалось в том месте, где наши механизированные соединения прорвались к Рижскому заливу. Группа армий «Север» утратила сухопутные коммуникации, связывавшие ее с Германией. Северо-восточнее района прорыва оказались немецкие опергруппа «Нарва», 18-я и частично 16-я армии; западнее — другая часть 16-й армии, южнее — 3-я танковая и прочие армии группы «Центр». Между этими двумя группами армий находились теперь войска 1-го Прибалтийского фронта.
Гитлеровское командование начало лихорадочно подтягивать соединения к левому фасу войск 1-го Прибалтийского фронта, причем особенно к Тукумсу, Добеле и Шяуляю. 2 августа вечером я доложил Верховному Главнокомандующему, что для дальнейшего выполнения поставленных задач 1-й Прибалтийский фронт нуждается в дополнительном и срочном усилении, и вновь напомнил о 5-й гвардейской танковой армии. Кроме того, я просил перебросить сюда хотя бы один корпус из 4-й ударной армии 2-го Прибалтийского фронта, компенсировав последнюю двумя стрелковыми корпусами из резерва Ставки.
16 августа противник нанес по нашим войскам удар 6 танковыми, 1 моторизованной дивизиями и 2 танковыми бригадами из Курляндии и из Жмуди. Последний удар, под Шяуляем, мы отразили, под Тукумсом врагу удалось оттеснить войска 1-го Прибалтийского фронта от Рижского залива и восстановить сухопутную связь с группой армий «Север». Там образовался шедший через Ригу вражеский коридор шириною до 50 км. Возник почти 1000-километровый оборонительный рубеж фашистов, протянувшийся от Нарвского залива к Чудскому озеру, от Тарту к озеру Выртс-ярве, оттуда на юг до реки Гауя, по ее верхнему течению через Видземскую возвышенность мимо Пляви-няса к реке Мемеле, далее следовал изгиб на северо-запад к Митаве и Добеле, откуда линия фронта спускалась на юг через Жмудь к восточно-прусской границе. Вот максимум того, чего добился здесь противник во второй половине августа».
Получается, что маршал был прав. 5-я гвардейская танковая армия начала перебрасываться на 1-й Прибалтийский фронт еще в начале августа, а к 17 августа уже закончила сосредоточение, чтобы принять участие в отражении немецкого контрудара у Елгавы и Шяуляя. И войска Баграмяна вынуждены были отступить не по рекомендации Ставки, а под натиском немецких танковых дивизий.
В книге «Дорогами победы», посвященной боевому пути 5-й гвардейской танковой армии и вышедшей в 1969 году, так говорится о событиях августа 44-го: «В ночь на 10-е командующий 3-м Белорусским фронтом приказал танковой армии совместно с войсками 39-й армии закрепиться на рубеже Расейняй, Калнуяй, выделив для обороны указанного рубежа 2 танковые бригады. Главные силы армии выводились в район Шарняй, Гиркальнис, Шилвай — 5–7 км юго-восточнее Расейняя. В этом районе соединениям и частям было приказано отремонтировать боевую технику, пополниться боеприпасами и горючим и быть в готовности к нанесению контрударов на Расейняй и Калнуяй.
Расейняй обороняла 158-я стрелковая дивизия совместно с 25-й танковой бригадой. Севернее Расейняя перешла к обороне 2-я гвардейская армия 1-го Прибалтийского фронта, а южнее — остальные силы 39-й армии. Калнуяй удерживала 18-я гвардейская танковая бригада.
Утром 14 августа противник силами 7-й танковой, 252-й и 212-й пехотных дивизий нанес удар в стык 2-й гвардейской и 39-й армий. До 2 полков пехоты противника, 40 танков и 15 самоходных орудий, поддержанные огнем артиллерии, обошли Расейняй с севера и юго-запада. 25-я танковая бригада оказалась в полуокружении.
В первой половине дня она отбила 3 вражеские атаки. И только после того как потеряла всю материальную часть, оставила город. В тяжелом положении оказалась и 18-я гвардейская танковая бригада. Противник, имея значительное преимущество в танках, вынудил ее оставить Калнуяй.
В ночь на 15 августа 5-я гвардейская танковая во взаимодействии со стрелковыми соединениями 39-й армии нанесла контрудар на Расейняй и Калнуяй. В течение 15 и 16 августа шли непрерывные бои. Армии удалось потеснить вражескую группировку и выйти к окраинам Расейняя и Калнуяя, однако взять эти города она не смогла.
К этому времени в полосе 2-й гвардейской армии сложилась очень тяжелая обстановка. Сосредоточив здесь до 200 танков и штурмовых орудий, противник снова перешел в наступление в восточном и северо-восточном направлениях, нанося главный удар на Шяуляй.
В этих условиях 17 августа Ставка Верховного Главнокомандования передала 5-ю гвардейскую танковую армию 1-му Прибалтийскому фронту. В ночь на 18 августа началась перегруппировка в район Шяуляя».
Богомолов был прав, что впервые мысль об ударе на Мемель зародилась в Ставке в конце июля, но документ, который он якобы держал в руках с визами Баграмяна и Василевского, писатель придумал. На самом деле документ появился несколькими днями раньше. Вот что пишет С.М. Штеменко в своих мемуарах «Генеральный штаб в годы войны», впервые изданных в 1968 году: «Шяуляй удалось взять лишь 27 июля. Получив данные об этом, Ставка Верховного Главнокомандования приказала 1-му Прибалтийскому фронту немедленно повернуть главные силы на Ригу, поскольку именно туда отходили войска противника. Первоначально эти указания были отданы по телефону, а уже на следующий день оформлены в виде письменной директивы. Она гласила:
«Основная задача войск фронта — отрезать группировку противника, действующего в Прибалтике, от ее коммуникаций в сторону Восточной Пруссии, для чего Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
После овладения районом Шяуляй главный удар развивать в общем направлении на Ригу, частью сил левого крыла фронта наступать на Мемель с целью перерезать Приморскую железную дорогу, связывающую Прибалтику с Восточной Пруссией».
Однако реализовать этот замысел удалось только в начале октября. И в любом случае перемещения советских войск в августе 1944 года не могли иметь никакого отношения к будущей Мемельской операции, в ходе которой группа армий была окончательно отрезана от Германии. Это произошло 10 октября 1944 года. Вот как излагает ход событий С.М. Штеменко: «Решающая операция по разгрому противника в Прибалтике началась 14 сентября одновременно на всех трех Прибалтийских фронтах, а 17 сентября — и на Ленинградском фронте. Однако на главном, рижском направлении успех развивался медленно. Раздробить неприятельскую группировку и на этот раз не удалось. Она отошла с боями на заранее подготовленный рубеж в 60–80 километрах от Риги. Наши войска, сосредоточенные на подступах к столице Латвии, буквально прогрызали оборону противника, методично, метр за метром выталкивая его.