На следующей неделе, во время новой ссоры, он снова ударил ее. Мелина собрала вещи и улетела на Аттикос – остров, являющийся собственностью ее брата. Она пробыла там неделю в тоске и одиночестве. Она скучала по мужу и начала придумывать оправдания его поступку.

«Я сама виновата, – думала Мелина. – Не нужно настраивать его против себя». И еще: «Он не хотел меня ударить. Просто вышел из себя и не соображал, что делает. Если я была ему безразлична, он не ударил бы меня, разве не так?»

Но в душе Мелина знала, что все это выдумки. Она не могла допустить, чтобы их брак распался. В следующее воскресенье она вернулась домой. Демирис был в библиотеке.

Когда Мелина вошла в комнату, он поднял голову от книги:

– Значит, ты решила вернуться.

– Здесь мой дом, Коста. Ты мой муж, и я тебя люблю. Но хочу сказать тебе: если ты меня еще раз ударишь, я тебя убью.

Он посмотрел ей в глаза и понял, что она действительно может это сделать.

Как ни странно, но после этого случая их отношения несколько улучшились. Долгое время после этого Константин старался сдерживаться при Мелине. Он продолжал волочиться за женщинами, а Мелина была слишком горда, чтобы попросить его не делать этого. "Когда-нибудь все эти шлюхи надоедят ему, – думала Мелина,

– и он поймет, что кроме мня ему никто не нужен".

В субботу вечером, когда Константин Демирис одевался, намереваясь уйти, в комнату вошла Мелина.

– Куда это ты собрался?

– У меня назначена встреча.

– Разве ты забыл? Мы сегодня ужинаем у Спироса.

– Я не забыл, но у меня есть дело поважнее.

Мелина застыла, не помня себя от ярости:

– Я знаю, что это за дело – твоя похоть. И ты собираешься к какой-нибудь шлюхе, чтобы удовлетворить эту похоть.

– Попридержи язык. Ты стала похожа на торговку рыбой. – Демирис внимательно осмотрел себя в зеркале.

– Я не позволю тебе! – То, как он вел себя с ней, было отвратительно, но оскорблять еще и ее брата – это было уже слишком. Она должна постараться уязвить его, и был только один способ сделать это.

– Вообще-то мы оба сегодня должны посидеть дома, – сказала она.

– В самом деле? – спросил он безразлично. – И почему же?