- А за кого тебе страшнее? За себя или за нее? Готов ли ты защитить ее ценой своей жизни, чтобы она имела возможность продолжить жить с другим человеком, нарожать от него детишек, любить его? Не отвечай мне, подумай над этим, и ответь себе. И тогда ты поймешь, любишь ее или нет.
Первой мысль было послать имперца куда подальше и посоветовать не лезть в чужие отношения, но затем я задумался. Георг умел находить нужные слова, западающие в самое сердце. Подсознательно не ожидаешь от грубоватого на вид воина подобных речей, но этот почти двухметровый колосс иногда мог нащупать потайные струны души и движением вербальной руки выдать на них головокружительный мотив. Я серьезно задумался, погрузившись в себя, и не замечал никого и ничего вокруг, кроме Велены. Воин, увидев мое состояние, отодвинулся и подсел к Харнику. Они тут же начали о чем-то тихо беседовать. Я не спускал взор с девушки. Слабое пламя очага четко обозначало ее силуэт. Его плавные линии вырисовывались в темноте. Я сидел в тени, отбрасываемой телом девушки, и, пожалуй, впервые начал понимать, что она может не стать моей. Тлевшая в груди уверенность, что я все-таки добьюсь ее, тихо затухала. В маленькой северной деревушки не так много парней, и там были шансы на ее благосклонность, ведь в любом случае ей пришлось бы выбрать кого-то себе в мужья, а я был неплохой партией. А вот теперь мы направляемся в империю. Там тысячи соблазнов, непроходимая тьма людей всех национальностей и вероисповеданий, сотни дорог и возможностей, а уж, сколько у такой красавицы будет поклонников, знатных и не знатных, мне не хотелось даже представлять. На этом поле боя под названием любовь, я чувствовал себя растяпой и неумехой. Я утлым суденышком, попавшим в морской шторм, за секунды пойду ко дну, наблюдая как богатые галеоны, будут штурмовать корабль Велена. Здесь не пригодиться мой лук, моя реакция, моя ловкость. Здесь нужно нечто иное, чем я, к сожалению, не обладаю. Я тяжело вздохнул и повесил голову. Я не готов мериться с тем, что она будет с другим. Она должна быть только моей. Значит ли это, что я ее не люблю? Время покажет любовь это или что-то другое.
Глава 7
Наступила тревожная ночь, полная необъяснимой жути, по крупице вытеснившей любовные переживания. Холодный свет звезд равнодушно проникал в дом через окно. Беспокойно шумели деревья на легком ветру. Крепчал мороз. Ощущение мистической угрозы разливалось буквально в воздухе. Я вдыхал ее и выдыхал. Внутри сжался упругий комок расшалившихся нервов. Кончики пальцев вздрагивали каждый раз, как звучал какой-нибудь, пусть даже легкий, шум, будь то трест мороза или завывание ветра в трубе очага. Сон даже не пытался попробовать закрыть мои веки и унести в страну грез. Ему был чужд напрасный труд.
Я удивлялся Харнику. Как, как он это делает? Колдун, как пить дать колдун. Кривоносый имперец уже крепко храпел, испуская заунывные рулады, будто пес, воющий на луну. Он оказался не одинок в своей чудесной способности. Леди Женевьева беспокойно поворочалась и тоже заснула. Рядом с ней горкой лежали доспехи, сама она спала в толстой войлочной рубахе и таких же штанах. Ее щит лежал под головой девушки, а меч под рукой. Даже во сне она была готова кромсать и резать врагов.
Благородная испытала облегчение, сняв увесистое железо, я прямо чувствовал, как она с наслаждением его стягивала. Единственный, кто кроме меня, бодрствовал, был обладатель фламберга. Он сидел возле приставленной к косяку двери и в щелочки наблюдал за деревней. То в одну сторону посмотрит, то в другую. Его голова поворачивалась через равные промежутки времени. Георгу явно подобное времяпрепровождение было не в новинку. Через пару часов его должен был сменить Харник, а затем придет время караулить леди Женевьевы. Мне пока не доверяли такой ответственный пост, а уж Велене и подавно. Она, кстати, держалась молодцом. Перед тем как лечь спать, ее каменно застывшее лицо не выражало ни тревоги, ни страха. Несколько десятков минут назад она вместе с благородной пыталась покормить хозяйку дома, но безрезультатно. Женщина даже не пыталась проглотить пищу. Единственно, что мы могли для нее сделать, это перенести на кровать и накрыть одеялом. Лучше ей не становилось. Кстати, случайно выяснил, почему отсутствую ногти на ее пальцах. На выбитой Георгом двери дома, с внутренней стороны, обнаружились длинные царапины с обломками ногтей торчащими из них. Женщина пыталась покинуть дом, но почему просто не открыла дверь? Наверное, она тронулась умом уже до этого и не могла соображать здраво.
Вся эта ситуация изрядно нервировала меня. Я по черному завидовал Харнику и леди-рыцарю, которые могут спокойно спать. Тут к каждому шороху прислушиваешься, боясь пропустить хоть малейший намек на опасность, а они вон дрыхнут.
Легкий душераздирающий храп Харника начинал раздражать. Из него, словно невинно убиенные души рвались на свободу с унылыми стонами. Хотелось встать и пнуть его по ребрам. Даже не знаю, что бесило меня больше - храп или то, что он спит.
Поняв, что все равно не засну, я встал и подошел к Георгу.
- Что, не спиться? - тихо спросил он, протирая в чем-то смоченной тряпочкой гигантское лезвие меча.
- Уснешь тут, - ответил я нервно. - Что это ты делаешь?
- На морозе лезвие может примёрзнуть к ножнам, этот раствор препятствует подобной каверзе.
- Георг, я не хочу никого обидеть, но почему мы просто не оставим эту женщину здесь, а завтра попрем ее с собой? Ведь надежды на то, что она придет в себя совсем мало.
- Ты боишься смерти? - задал неожиданный вопрос воин.
- Конечно.
- А я нет. Зато я боюсь Страшного Суда, который последует за ней. Я не всегда вел праведную жизнь и мне есть чего стыдиться. Я еще не искупил эти поступки, чтобы спокойно умереть. Может быть, спасение этой женщины будет тем самым камешком, который перевесит чашу моих грехов, - проговорил Георг и изобразил руками чаши, которые попеременно перевешивали друг друга.
- Ты так уверен, что Страшный Суд непременно есть? Существует?
- Да, я уверен. Ведь где-то же должна быть справедливость? Если не в этом мире, то где?
- А если все-таки нет справедливости, не здесь ни там? - я показал пальцем вверх, зная, что униситские Кущи по их учению находятся там.
- Тогда после смерти, я плюну в лицо Единому, - твердо сказал воин.