— Полку, прежде чем атаковать оборону противника, предстоит еще форсировать реку, товарищ член Военного совета, — стоял я на своем. — А для этого нужно собрать плоты, на которых будем ее форсировать. Вот тут-то туман и будет нам помощником. Что же касается артподготовки, то и здесь он не помеха. Ведь первая траншея противника находится всего в двухстах — двухстах пятидесяти метрах от уреза воды. Берега крутые, и туман не закрывает ее.

— Что ж, логично… А почему у вас такое обмундирование? — вдруг резко сменил тему разговора Мехлис, щупая пальцами рукав моей хлопчатобумажной гимнастерки.

— Такое выдают, товарищ член Военного совета…

— Не может быть! Командирам полков — и хлопчатобумажное?! — с удивлением произнес Мехлис, ища глазами кого-то среди сидящих. Но, не найдя того, кого искал, обратился к аудитории: — Что ж вы, командиры полков, все получаете такое обмундирование?

— Все! — послышалось в палатке.

— А ну, командиры полков, встаньте! — скомандовал Мехлис.

Те поднялись. Член Военного совета фронта подошел сперва к одному, потом к другому, третьему. И, убедившись в правильности ответа, вернулся к столу.

— Хорошо. Всем командирам полков еще до наступления сошьем хорошее обмундирование. Командующему армией, начальнику тыла фронта завтра же выслать в части портных и снять с командиров полков мерку! А вам, обратился он уже ко мне, — я пришлю своего портного.

— Спасибо, товарищ член Военного совета, за заботу, — ответил я.

В палатке послышались голоса одобрения. Но вызваны они были, думается, не столько решением члена Военного совета, сколько вообще сменой темы разговора. Ведь до этого, честно говоря, в палатке была какая-то гнетущая обстановка.

Кстати, Л. З. Мехлис вскоре был отозван Ставкой в Москву, и вместо него членом Военного совета 2-го Белорусского фронта стал генерал-лейтенант Н. Е. Субботин, прекрасной души человек, отличный воспитатель и старший товарищ, с которым мне позже, уже далеко за пределами Белоруссии, еще предстояла встреча.

* * *

Через несколько дней после Военного совета фронта у нас в полку состоялось партийное собрание. Доклад о задачах коммунистов части в предстоящем наступлении, о роли партийных организаций в мобилизации личного состава на качественное выполнение боевой задачи был поручен мне.

Партсобрание прошло с большим подъемом. На нем выступили шестнадцать человек. Среди них были и командиры батальонов и рот, и заместители по политчасти, и просто бойцы-коммунисты. Все взволнованно говорили о священном долге каждого члена и кандидата в члены ВКП(б) быть всегда впереди, на линии огня, личным примером вдохновлять воинов полка на подвиги во имя освобождения Родины от фашистских захватчиков.

Затем состоялись и батальонные собрания личного состава. Доклады на них делали руководящие работники полка. На собраниях выступило немало бойцов и младших командиров. Из всех выступлений было видно, что настрой у личного состава боевой. И это радовало.

В ночь на 23 июня полк занял исходное положение для перехода в наступление. Представители штаба и управления полка направились в подразделения, чтобы там оказать помощь командирам в организации боя. Мы с командиром бригады прорыва подполковником Б. К. Войцеховским после выхода батальонов на свои направления заняли подготовленный полковыми саперами наблюдательный пункт в первой траншее ранее обороняющейся здесь части.

Еще раз уточнили выявленные у противника нашими разведчиками цели, обговорили порядок и время их подавления. Но больше всего меня конечно же волновало то новшество, которое наше командование спланировало применять при атаке переднего края обороны противника: движение стрелковых подразделений непосредственно за артиллерийским огневым валом.

Нельзя сказать, что раньше я об этом ничего не слышал. Слышал и знал. Но теоретически. А теперь все это мои батальоны должны проделать практически. Как тут не волноваться?

То и дело обращался к Войцеховскому с одним и тем же вопросом: а не напутают что-нибудь его артиллеристы? Не ударят ли по своим? Но тот заверял: все будет хорошо. Ведь не впервой же, не раз приходилось осуществлять этот способ ведения огня и на других направлениях.

…Разговоры по радио и даже по телефонам с целью сохранения в тайне нашей подготовки к наступлению категорически запрещены. Все заслушиваю только устно. Комбаты присылают ко мне связных с докладами о занятии исходных рубежей и о готовности к переходу в атаку.