Через год после зачисления городовым Савчук женился на городской мещанке. Жена недолго прожила. Подарив двух сыновей, она умерла от тифа, который свирепствовал в тот год по городу.

Из сыновей старший Семен служил машинистом на железной дороге, а младший Василий был неудачник. Много горя принес он Савчуку. Куда он только его не определял. Учился Василий и в городском, и в ремесленном, и в железнодорожном училищах: отовсюду его прогоняли за лень и плохое поведение. Пристроил его Савчук в конце концов в слесарную мастерскую. Кое-как, с грехом пополам, пробыл он там около года, но не выдержал, стал пьянствовать и вот уже четыре месяца как сидит без места.

Говорил тогда хозяин Василия, что будто бы он стянул в мастерской какой-то инструмент для пропоя, но не верил этому Савчук, да и Василий клялся и божился, что хозяин клевещет просто по злобе. После потери места у слесаря Савчук приказал Василию не показываться на глаза до тех пор, пока не определится куда-либо. Действительно, вот уже четыре месяца как тот и не показывался к строгому отцу.

«Где то он теперь, чай по ночлежкам валяется по ночам», — с жалостью и досадой подумал он о сыне и вспомнил, как Семен сообщил на днях ему, что видал Василия как-то на толкучке, шатавшимся без дела с товарищем, очень подозрительным на вид. Семен подробно описал и наружность последнего на случай, не знает ли отец такого среди жуликов.

На думских часах пробило два. Савчук пожурил себя за то, что долго застоялся на одном месте и, заглядывая по очереди в окна магазинов, направился к противоположному концу поста.

Едва он дошел до последнего дома улицы и успел перекинуться несколькими словами с городовым соседнего поста, как прибежал ночной сторож дома Сироткина.

— У Шлепянова заметил я воры работают, — запыхавшись, доложил он, — дворники там засели, чтобы не удрали, пока вы не придете.

— Вот спасибо, Серега. Век не забуду твоего одолжения, — пожал Савчук сторожу руку и вместе с городовым Калиной поспешно зашагал к дому Сироткина.

Там у окна, дверей и черного хода, который оказался без замков, засели дворники.

— Ну, ребята, нужно зайти внутрь, там и взять их тепленькими, нечего ждать их здесь, — сказал Савчук.

— Коли не заперлись снутри, можно и войти, — согласился и Калина, вынимая из кобуры револьвер.

— Ты, Калина, здесь обожди. Чего тебе лоб подставлять, коли они вооруженные, храни Бог. Уж лучше я один пострадаю, ведь у меня на посту происшествие, не у тебя. В случае выстрел услышишь, тогда командируй дворника к телефону за помощью из участка, а свисток подам, вали забирать голубчиков.

С этими словами Савчук, держа в одной руке револьвер, перекрестился и осторожно потянул дверь. Она оказалась незапертой.

Войдя в комнатку, предшествовавшую магазину и отделенную от него дощатой перегородкой и шкафами, он взглянул в щелку и при свете маленькой электрической лампочки увидал двух субъектов, работавших спиной к нему на витрине. Оба они поспешно запихивали по карманам футляры с вещами.

— Ну, довольно вам работать, — прошептал самодовольно улыбаясь Савчук и, войдя быстро в магазин с поднятым револьвером, крикнул: — Ни с места, стрелять буду!

Увлекшись своим делом, воры от неожиданности прижались к стене и обернулись к городовому.

— Тятька! — вырвалось у одного из них.

От этого возгласа Савчук вздрогнул. Перед ним стоял неудачник сын Василий с товарищем, которого так подробно описывал Семен.

— Прости! Отпусти! — молил Василий, бросаясь на колени.

Савчук был бледен, шатался как пьяный и еле держался на ногах.