«Боюсь, много Вам придется с ним повозиться, чтобы снова седлать его простым».

«Да ерунда, прямо сегодня я это и сделаю. А может, она все-таки возьмет камни обратно. Некоторые очень симпатичные… Вот эта большая брошка, например. Очень красиво — золотая филигрань, сапфир… Никто, правда, не поверит, что это настоящее, камень слишком здоровый».

«Ну и надели бы тогда. Вам подойдет. — Он выхватил ножик, ловко срезал украшение и преподнес мне с шутовским, но великолепным поклоном. — Носите и вспоминайте о нас, gnadlige Frau. Красивая штука, но Ваши глаза ярче. Вот и уздечка. Пусть Руди отнесет седло в машину. Auf Wiedersehen, mem Herr, — это Тиму, а потом, целуя мою руку, — Kuss die Hand, gnadige Frau».

Маленькая фигурка уковыляла, и комический красный костюм хлопал вокруг крохотных ног.

Судя по всему, состояние ног Неаполитано не могло помешать ему пройти несколько миль до замка. Я жизнерадостно сообщила Тиму, что тренировка будет им очень полезна, а я буду встречать их наверху. Тим решил не ждать никого и немедленно отправиться, переживая, очевидно, свой замечательный первый поцелуй. Я оставила машину незапертой на поле у цирка. Когда я подошла, Руди уже оставил седло на заднем сиденье и ушел. Шумели аплодисменты клоунам. Скоро заиграют трубы, и белый жеребец выйдет на арену, сегодня не такой украшенный. Я села в машину, собралась включить зажигание, но вспомнила, что оставила ключ в сумочке на столе у Аннализы. Я разозлилась, может, уже даже и Льюис приехал, но пришлось бежать в вагончик.

Сумочка оказалась на месте, на стуле под клеткой попугая. Птичка жадно поедала помидор, наклонила голову на бок и сказала по-немецки что-то, прозвучавшее крайне грубо.

Я сказала: «Заткнись, приятель», — схватила сумочку, побежала вниз по ступенькам и налетела на Шандора Балога. Он уже оделся в черный костюм для выступления, да еще завернулся в плащ — совершенно сатанинский вид. Проходил он мимо или хотел зайти в вагончик, я понятия не имею, но мы оба двигались так быстро, что я чуть не упала. Он поймал меня очень сильными руками и даже немножко прищемил, так что я взвизгнула. Он выругался и отпустил меня.

Только я начала извиняться, как он перебил меня:

«Где Вы были? Ее там нет. Она на арене, что Вы там делали», — и он подозрительно уставился на мою сумочку.

«Вы что думаете, что я что-нибудь украла?»

«Вы с кем-то говорили».

«Да, с ним».

Он быстро заглянул в вагончик.

«Вы имеете в виду эту чертову птицу?»

«Кого же еще?»

«Заткнись, приятель», — сказал попугай и аккуратно бросил кусок помидора к его ногам. Венгр открыл рот, хотел что-то сказать, но передумал и закрыл. Умница, птичка. Если бы он завтра не уезжал за границу, обязательно отправила бы ему корзину помидоров и наилучшие пожелания.

«Извините», — выдавил наконец Шандор Балог. — Я не сразу Вас узнал, Вы по-другому одеты. Много здесь ходит… А мальчик здесь?»

«Да, он в конюшне».

На этом я и закончила. Не видела никаких причин объяснять что бы то ни было Шандору Балогу. А если он меня не узнал, чего заговорил по-английски? И еще у меня имелись некоторые вопросы. Заиграла музыка Rosenkavalier. Интересно, а в переполненной конюшне пегий танцует? Мне кажется, нет. Это для одиночества.

Я произнесла вежливо: «Это — музыка Аннализы. Ваш номер следующий. Спокойной ночи, больше не увидимся, желаю удачи».