— В другой день, — уточнил он.

Но она уже не реагировала, впав в болезненный ступор.

Сраженная наповал.

— Во всяком случае, мне казалось, что сегодня утром я ясно все сказал, — проговорил Лапаз. — Разве нет?

— Я… Венсан, я…

Она уже не могла сдержать слез, и проводник на миг закрыл глаза. Он ненавидел такие сцены.

— Прекрати, Мириам, — произнес он, прикрывая дверь у себя за спиной. — Прекрати, пожалуйста…

— Я не могу! — простонала она. — Я…

Ей бы не удалось ему соврать. Все ее благоразумные решения рассеялись как дым. Но истина такова, что признать ее еще труднее.

— Венсан, я…

— Что? Ты в меня влюбилась? — догадался он. — Но мы даже толком незнакомы! Что за ерунду ты городишь?

Она продолжала плакать, он терял терпение:

— Мириам, прекрати, прошу тебя… В конце концов, это просто смешно.

— Я знаю, что мы едва знакомы, — сумела выговорить она. — Но я ничего не могу поделать, я все время думаю о тебе…

— Ты уже не девочка, так что давай веди себя как взрослая женщина! А судя по твоей реакции, тебе лучше вообще сюда не возвращаться.

Каждое слово разило словно острый кинжал, погружавшийся в ее нежную, но утратившую жизнь плоть.

— Нам лучше больше не видеться, — подвел итог Венсан.

Финальная эстакада[3].

Мириам медленно шагнула назад; ее шатало.

Венсан, не пошевелившись, смотрел, как она уходит.