— Готово!
Реакция у Анастасии была мгновенной, и пока мы приходили в себя, она уже шла к буровой, отстегнув от рукава скафандра универсалку и подвинчивая на ней регулятор плазменного резака.
Вторым по скорости реакции оказался Голубчиков. Он сорвался с места и, увязая в песке, запрыгал за Анастасией. Из резака вылетел тонкий голубой язычок. Анастасия уже взялась за прядку рыхлого волокна, когда Коленька схватился рукой прямо за плазменную насадку универсалки.
— Водород!
Только тогда с места дернулись все остальные.
Анастасия повернулась, наклонив голову, проследила, как Голубчиков, зажав под мышкой ладонь, присел на корточки, а потом завалился на бок.
— Просто жуть какая-то, дикость и… и нелепость!
В дивных глазах Анастасии стояли слезы. Она щипала кончик носа и шмыгала. А я не умею успокаивать людей. Не умею, и все! Может, мне надо было обнять ее за плечи — пусть бы шмыгала у меня на груди. Но я не умею.
— Я же не виновата, что он бросился меня спасать? — она искала оправдания, заглядывая мне в глаза. — Что я, дура какая-нибудь, бросаться с плазменной горелкой наобум? Не надо было меня спасать, не взрывается поливодород, не взрывается!
— Ты не переживай так, — произнес я деревянным тоном официальных соболезнований. — Главное, он жив.
— Ему двадцать шесть лет, — Анастасия плаксиво распустила губы, — а ему руку отрежут.
— Не отрежут. Самое большее — два-три пальца ампутируют.
— Успокоил! Тебе бы три пальца ампутировать! Ой, боже мой! Какая я дура! Ну почему я такая дура, а?
Я не знал, что ответить. Я сам чувствовал себя дураком. И Голубчикова было смертельно жалко — куда он теперь? Что он будет делать без нас, без своего прокаленного близким солнцем «риноцероса», без отдохновенной трепотни в столовке по вечерам? Спишут его на Землю, как пить дать.
Великодушные нарушения инструкций бывают только в приятных книгах. Голубчикова действительно списали. Мы делали прощальный ужин. Говорили спичи, хлопали по плечу. Коленька невозмутимо жевал и кивал в необходимых случаях головой.
В шлюзовой вдруг лязгнул замок люка. Еще до того, как Анастасия появилась в дверях столовки, мы уже знали, что это именно она пришла на наш мальчишник. Коленька привстал и поприветствовал ее кивком головы.
— Привет, ребята! — Анастасия быстро оглядела всех и остановила взгляд на мне. Я сидел рядом с Голубчиковым. Пришлось пойти в кухонный бокс за горчицей.
Когда вернулся, минутное замешательство уже разгладилось, Анастасия включилась в общий тон разговора, поправляя перевязь, в которой покоилась забинтованная Коленькина рука.
После ужина Голубчиков пошел проводить Анастасию в шестой жилой блок, где она была пристроена. Прелестное, должно быть, зрелище — прогулка под звездным небом в скафандрах. Коленька вернулся около полуночи, невозмутимый, как всегда.
Наутро челнок отвез его на орбитальную станцию и с первым же грузовиком он улетел на Землю. Через неделю улетела и Анастасия. Через две недели я получил от нее письменное послание: