Рассказ
Дежурства на космодромной станции слежения проходят довольно однообразно. Сидишь перед пультами в бункере и вспоминаешь холодный воздух земной весны. Сверху, над шестиметровым слоем грунта, спекают песок протуберанцевые выхлопы светила.
Но в тот день настроение у меня было замечательное, акустика струила «Голубую рапсодию», на пульте связи меж сенсорами уместилась коробочка с воздушной кукурузой.
Пискнул сигнал вызова, и засветился экран. С орбитального дока вышел на связь Солар.
— Привет подземным жителям! — сказал он. — Караулишь каботажник с баритонами?
— Он уже стартовал?
— Минуту назад. Кстати, тебя ждет сюрприз. В лице Патриции Кевестаде, врача-ветеринара, сорока семи лет. — Солар тоже был что-то слишком весел. — Знаешь, что она написала в графе «цель прибытия»?
— «Охота на меркурианских мастодонтов».
— Держись за кресло, Леонид!
Солар выудил откуда-то квадратик анкеты. Я увеличил изображение и прочитал: «Цель прибытия — вступление во владение Котловиной Калорис».
— Не разыгрывай меня, сумасшедших в космос не пускают.
— А еще она показала мне роскошные бумаженции с водяными знаками, печатями и с датой сорокалетней давности. Так что готовься. Встречай хозяйку!
Гнусненько хихикнув, Солар дал отбой.
— «При закате солнца наша тюрьма необыкновенно прекрасна!»
Каюсь, это я процитировал классика. Вечером первого дня в шлюзовой жилого блока. Хорошо еще, что скафандр снять не успел — сразу получил два раза по шее, причем чувствовалось, что это не только тонизирующее средство.
Вообще-то местные закаты яркостью красок не блещут. Редкие молекулы водорода и гелия, которые астрономам угодно было называть меркурианской атмосферой, неспособны разливать багрянец и пурпур. И вообще вечер здесь наступает через 176 земных суток после рассвета.
Земных суток… Честное-благородное, тогда, в первый день, я вспомнил о Земле только на пороге жилого блока. Слегка обрадовался — думал, помучаюсь сладкой межпланетной тоской перед сном. Но не получилось. Как только мои ноющие (чуть ли не вслух) руки и ноги устроились на койке, все куда-то тихо и быстро уплыло. Весь этот первый день мы копали котлованы, ставили на фундамент токамак, наращивали вокруг него стены, монтировали перекрытия, тянули в секции линии коммуникаций и устанавливали санфаянс. Через восемнадцать земных часов мы смогли войти в наше жилище. Через восемь часов вышли оттуда, и начался день второй.
Все дело в том, что Меркурий — это комок превосходной железной руды диаметром 4878 километров. Имеются также никель, цинк, свинец и еще кое-что. Следовательно, после того как мы обзавелись жильем, техника была отправлена на расчистку площадки в полутора километрах от базы. Там намечалось строительство рудника. Метров через триста у моего «риноцероса» со звоном отлетел трак, и пришлось выбираться на поверхность. Пристегнув к скафандру универсалку, я лихо откинул люк, выбрался на броню и спрыгнул на черный песок. Трак валялся неподалеку, он врезался в склон низенького холма и поэтому не улетел за близкий здешний горизонт.
— Чего стал? — прозвучал в шлеме недовольный голос Коленьки Голубчикова, который шел следом за мной на контейнеровозе.