Своим помощником Вилли Бредель назначил свирепого одноглазого Бамберга, бывшего «капо» из Аушвица. Новый заместитель лагерьфюрера купил свою должность ценою тысяч чужих жизней.

Сорок пар глаз, застыв, наблюдали затянутого в черную форму, подходившего к ним помощника. Люди перестали есть жидкий суп.

— Держись, ребята! Это — бывший «капо» и, если он появился здесь, хорошего не жди, — переговаривались лагерники, уже знающие Бамберга.

Бывший «капо», будучи когда-то сам заключенным уголовником, прошел хорошую школу.

Попав на лучшую должность, он старался выслуживаться перед начальством. Он прекрасно знал, за что его выдвинули и для чего он здесь. Бамберг вставал очень рано, сам осматривал проволоку ограды, будил людей, на каждом шагу награждая их зуботычинами. Он редко применял палку, чаще и безошибочно действуя кулаком. Если в этом аду Вилли Бредель был «педагогом», то одноглазый изверг — был жестокой «классной дамой».

В поле зрения Бамберга попал умывающийся Мечислав Сливинский. С таким трудом добытая жестянка воды расплескалась на полу.

— Сойдешь и неумытым! Ишь ты, любитель чистоты!

За этим словесным выпадом Бамберг сделал выпад ногой в выдающуюся часть тела нагнувшегося польского пленного.

Вскипела гоноровитая кровь, взорвав переполненную чашу терпения. Сокрушительный удар в переносицу принудил Бамберга растянуться на исплеванном полу.

— Вот это здорово!

— Чудесно!

— Блестяще! — восхищались лагерники и на цыпочках подходили взглянуть на поверженного смертельного врага.

Но нокаут Бамберга дорого обошелся им. Помощник лагерьфюрера стал более осторожным и мстительным, применяя утонченные приемы наказания: ежедневно все жиже становился смрадный суп. С утра до ночи, без передышки, он заставлял перекладывать камни с места на место.

Изредка посещал лагерь сам Боно Рито. Он внимательно рассматривал людей, задавал вопросы, держа в руке кусок хлеба, наблюдая жадные взгляды, как будто стараясь как можно выгоднее продать этот хлеб.

В глазах и душе погасла жизнь, но в теле еще едва теплилась кровь, поэтому тела делали непроизвольные движения.

— Дорогой Бредель! Вы чудесно подготовили мне сырье. Завтра с утра приведите первую партию в сорок человек в экспериментальную лабораторию.

— Яволь! В точности будет исполнено!..

Мечислав Сливинский бредил на нарах и тихо шептал:

— Я когда-то был соколом… И если бы снова добрался до крыльев, тогда… Тяжко карал бы и мстил врагам! Они искалечили мое тело, но закалили мой дух. О Боже! Прости и помилуй… За что такие испытания моей родине?