– Нет, – вот тут я была искренна на все сто процентов. Скучно мне на Зимнем балу точно не было. – Мы поболтали… с Тиной. Потом я танцевала… А ты?
– Что – я?
– Удалось потанцевать?
– Нет, – Лия усмехнулась. – Меня, кстати, приглашали. Студенты старших курсов, незнакомые. И даже Витек сподобился. В своей неповторимой манере гопника. Ты его представляешь в ритме вальса?
– Вот и посмотрела бы.
– Мне не настолько интересно, – она резко тряхнула головой. Потом медленно провела пальцем от виска к краю рта, по бугорку шрама. – Не для того я выжила, чтобы наступать на эти грабли второй раз. Никаких мужчин. Никакого флирта. Соплей. Чувств. Как-нибудь без меня.
– Прости, что напомнила…
– Да брось, – Лия попыталась улыбнуться, но в глазах ее все еще плескалась злость. – Ты же не нарочно. Оно и не болит… Пока не вспоминаешь.
Первый лучи солнца показались из-за горизонта, и пол у нас под ногами задрожал. Послышалось громкое «зонн», и факелы начали гаснуть и падать вниз.
– Спасибо вам! До следующей долгой ночи! – закричали тоненькими голосами, и тут я увидела, как из ниоткуда появляются маленькие музыканты с флейтами и лютнями, раскланиваются и тают в воздухе, словно мираж.
– Пойдемте, – к нам подошла Лира. – Через несколько минут тут все начнет разрушаться… Надо успеть уйти раньше. Чтобы не простудиться на ветру.
Толком не помню, как мы добрались до ротонды, а потом шли по подземному коридору. Когда же мы расселись по машинам, я на секундочку прислонилась виском к стеклу и заснула. Кажется, Лия смеялась, когда мы приехали. Выпихивала меня наружу и утверждала, что я точно попаданка, а не настоящая принцесса. Ибо настоящие принцессы спят в хрустальных гробах, а не в лимузинах, которые вот-вот превратятся в тыкву, потому что самая длинная ночь закончилась.
В итоге Лия и, по-моему, Федя вели меня по дорожке к гостинице, а потом по лестнице, наверх, в спальню, а я пыталась врезаться во все углы и слезно просила оставить меня в покое. А потом уткнулась лицом в подушку и спала-спала-спала. Не снимая платья. Если бы кто-то задумал рисовать картину «Утро после бала», из меня бы получилась отличная модель.
«А могла бы оплакивать несостоявшийся роман с фейри», – желчно сообщил внутренний голос, когда я на мгновение проснулась, чтобы перевернуться на другой бок.
«Вот такая я неромантичная, что ж поделать», – зло ответила я, и, как назло, до полудня смотрела сны про фиалки и круги на траве.
Проснулась я оттого, что Даша тянула меня из-под одеяла за пятку и распевала утреннюю песню: «Вставай, вставай, постели заправляй!» На дворе был самый что ни на есть день, в голове тоненько звенело, желудок негодовал, что его уже тысячу лет не кормили, а еще я отлежала руку. Представляла собой, короче, воплощение бодрости и веселья.
– Ничего себе! – завопила Даша, когда я наконец откинула одеяло и предстала во всей красе. В платье, которое оставалось прекрасным даже в слегка помятом виде, и с отпечатавшимся на щеке жемчужным колье. Сиреневое кружево на юбке тут же напомнило про Сида и его глаза, и мне захотелось срочно заснуть снова. На день. На неделю. На месяц. Интересно, сколько мне понадобится времени, чтобы его забыть? И не забивать голову глупостями.
Или… не забывать. А наоборот, постараться понять, что он имел в виду, когда говорил, что решение в итоге будет за мной. Разгадать все намеки и недомолвки прошедшей ночи.
– Хорошо повеселилась? Эй, ну что ты такая сонная? Хватит сидеть, как фиалковый сыч!
Да уж. Так меня еще никто не называл.