«Поужинать, помыться и выспаться. Дальше видно будет», – решил он.
Илья прекратил пытку: завернул краны, вылез на кафельный пол, ежась от холода, докрасна растер кожу махровым полотенцем и оделся.
В комнате был полумрак: ночник в форме цветочного бутона освещал только угол, где стояла кровать, все остальное тонуло в тени. Обычно это выглядело уютно, но сегодня темнота вызывала смутную тревогу, и Илья хотел включить все лампы, но одернул себя: что еще за глупости? Какие страхи?
Он улегся в кровать, завернувшись в одеяло, и закрыл глаза: вымотался, весь день мечтал о том, чтобы выспаться. В последние несколько ночей Илья спал плохо, то и дело просыпался, да и во сне видел черт-те что: как проснешься, не вспомнишь, но оставалось ощущение опасности, волнения, неясного беспокойства.
Сон не шел. Голова была ясная, а глаза сами собой распахивались, будто у заводной куклы, у которой сломался какой-то механизм. Бывает такое: настолько набегаешься за день, что организму требуется время, чтобы успокоиться и настроиться на сон.
Славица всегда говорила, что в таких случаях надо выпить теплого молока, лечь и почитать. Молока не хотелось (да его и не было), а вот насчет чтения…
Только в этот момент Илья вспомнил о присланных Милицей бумагах. Услышав, что рухнул мост, он вслед за Дарко выбежал из кабинета, но перед этим, почти не задумываясь о том, что делает, схватил выползшие из принтера листы и сунул их в карман.
О разговоре с Милицей и о том, что нужно прочесть и передать Дарко документы, Илья напрочь позабыл. На часах – почти одиннадцать вечера. Идти к другу поздно, наверное, он уже лег и заснул. Ладно, рассказать обо всем можно и завтра. Зато сейчас самое время прочесть то, что отправила Милица.
Достав из кармана небрежно свернутые листы, Илья вернулся в постель и принялся читать.
Закончил он, когда было уже далеко за полночь. Читать было сложно: документы, ясное дело, были написаны не на современном сербском языке. Но то и дело встречались комментарии Милицы, некоторые предложения были подчеркнуты, так что в итоге Илья во всем разобрался.
Как и сказала Милица, это было не цельное повествование, а разрозненные бумаги: отрывки из писем, дневников, медицинских документов, записки священнослужителей, путешественников, чиновников различного ранга.
Из всего этого можно было составить более-менее полное представление о том, что творилось в этих местах несколько столетий назад: массовые смерти, сотни жертв, мертвые города, покинутые поселки.
Подробно описывались предшествующие бедствию «знаки»: Кровавая луна, непогода, беспокойное поведение животных. Об эпидемии вампиризма писали совершенно серьезно, как о чуме или холере. Описывались способы борьбы с нечистью, а также признаки, со всей определенностью позволяющие сказать, что перед вами – жертва вампира (ведь не все сразу обращались, порой кровопийца мог и растянуть удовольствие).
Илья понимал, почему так заволновалась Милица: в документах описывались бледность, сонливость, отсутствие аппетита, а еще – плохой сон и ночные кошмары. Понимать-то он понимал, но отнесся к этому не особенно серьезно: такие же признаки имеет, например, анемия. Или неврастения.
В одном, самом длинном, подробном и запутанном документе, который Илья прочел позже остальных, говорилось о том, что эпидемия была остановлена монахами монастыря Святого Стефана – того самого, древние руины которого находились неподалеку.
В записях упоминался некий обряд, при помощи которого было лишено сил демоническое существо, развязавшее эпидемию. Илья уже слышал и это имя, и историю: Милица рассказала обо всем Арсению, Диме, Кате и Василине, а Арсений пересказал им с Дарко.
Правда, делалось уточнение о том, как именно удалось ослабить и остановить Вриколакоса. Написано было иносказательно, и на русском языке это звучало примерно так: «Сотворить Очищение можно в последний день седмицы. Ибо благословил Бог седьмой день и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих».
Монахи, насколько сумел понять Илья, окропили Вриколакоса освященной в церкви водой, в которой было растворено «священное вещество халс» (что еще за вещество такое?), перед этим всадив в «поганую плоть» острые кинжалы, пронзив ступни, запястья, «црно срдце» – черное сердце, шею и пах.
Указывалось и место, где якобы погребен Вриколакос, но тут понять было еще сложнее. Упоминалась «камена длан» – «каменная ладонь», откуда видно, как «зелена трака» – «зеленая лента» становится черной.
Чушь какая-то.