По коже все еще бежали мурашки от пережитого страха.

Дядя Вилли рассмеялся и заметил:

– Ей, наверное, страшно было идти в кухню!

Его визгливый смешок меня не обманул. Всех смутило это соприкосновение с неведомым.

– Нет уж, сэр, в жизни своей я ничего не видел так же отчетливо, как того ангелочка. – Челюсти мистера Тейлора механически перемалывали и без того разжеванный батат. – Так смеялся – будто в доме пожар. Вы как считаете, что бы это могло значить, сестра Хендерсон?

Мамуля откинулась на спинку своего кресла-качалки, на лице полуулыбка.

– Если вы, брат Тейлор, точно уверены, что вам это не приснилось…

– Ни в одном глазу у меня сна не было. – Он опять начинал сердиться. – Как вон сейчас.

– Тогда, наверное, это означает…

– Уж я-то пока еще сон от яви отличаю.

– …может, это означает: сестра Флорида хочет, чтобы вы поработали с детишками в церкви.

– Я вот Флориде вечно одну вещь повторял: никогда тебе и слова не дадут вставить.

– А может, она пыталась вам сказать…

– Я пока еще, знаете ли, в своем уме. Голова у меня такая же светлая, как…

– …что вам стоит поучительствовать в воскресной школе…

– …тридцать лет тому назад. И ежели я говорю, что не спал, когда увидел этого толстенького ангелочка, так уж все должны…

– В воскресной школе учителей не хватает. Господь свидетель, что это так.

– …верить в мои слова.

Они перекидывались фразами, точно мячиками для пинг-понга – те всякий раз пролетали над сеткой и оказывались на стороне соперника. Смысл их разговора утратился окончательно, осталась одна лишь пикировка. Обмен репликами принял упорядоченность группового танца, приобрел отрывистость, с каким хлопает по ветру выстиранное в понедельник белье: сперва к востоку, потом к западу, с одной целью – выбить из ткани всю сырость.

Через несколько секунд опьянение потусторонним прошло, будто и не бывало, и Мамуля принялась уговаривать мистера Тейлора взять в дом одного из мальчишек Дженкинсов – заодно поможет на ферме. Дядя Вилли клевал носом у огня, а Бейли унесся обратно в нестрашные приключения Гекльберри Финна. Комната изумительным образом переменилась. Тени, которые до того сгустились и удлинились над кроватью в углу, исчезли или преобразились в темные силуэты знакомых стульев и прочих предметов. Свет, метавшийся по потолку, присмирел, складывался уже не во львов, а в кроликов, не в оборотней, а в осликов.