Не знаю почему, но мне не хотелось, чтобы она близко подходила ко мне, прикасалась. Но она побежала вперед, как только отец выпрыгнул из своего фургона.

Отец тоже начал настаивать на том, чтобы отвезти меня обратно в больницу. Услышав это, у меня снова началась истерика. Родители не знали, что делать — им в буквальном смысле пришлось бы связать меня, чтобы отвезти туда.

Поэтому они беспомощно наблюдали, как я рыдаю. Спустя какое-то время им все же удалось завести меня внутрь — в дом, выкрашенный неправильным цветом, где лежал мой парализованный брат.

Как только мы оказались внутри, родители позвонили в больницу.

Сидя в гостиной на диване, я слушал, как они в коридоре по телефону разговаривают с неврологом, и время от времени передают друг другу трубку.

Приглушенными голосами они описывали не только мое неустойчивое поведение, но внезапный отказ принять трагедию, приключившуюся с моим братом четыре года тому назад. Брат повредил позвоночник и оказался парализован от шеи и ниже, не в состоянии даже самостоятельно дышать.

Мои родители внимательно слушали, что им говорил невролог, отец даже перешел к старому проводному телефону, стоящему на кухне.

— Значит у Кэллума просто посттравматический шок? — услышал я его вопрос.

— Что нам делать? — хотела знать моя мать. — Это как-нибудь лечится?

Не знаю, что ответил им доктор. Но чтобы он ни сказал, вопрос о моем возвращении в больницу больше не обсуждался.

Спустя пару часов, я ужинаю, с трудом удерживая в желудке все, что кладу в рот и проглатываю.

Я все равно не могу вспомнить несчастный случай, произошедший с Коулом четыре года назад. Точнее, это не совсем так. После аквапарка, когда мы переехали в Кристал-Фоллз, я сотни раз видел, как он разбивался на велике, врезался куда-то на санках, падал со скейтборда. Но никаких травм страшнее сбитых коленей, огромных синяков и стертых в кровь ладоней он не получал.

— Сынок, — зовет меня отец, сидящий во главе стола — месте, на котором я не видел его уже год, — может, хочешь кому-нибудь позвонить? Другу или одной из своих девушек? Может беседа с кем-нибудь поможет тебе почувствовать себя лучше.

Друзья? Девушки? Он говорит так, как будто я их выращиваю, как сорняки в саду.

— Где твой телефон? — спрашивает мама.

— Не знаю, — отвечаю я. Как мне кажется, он разряженный лежит где-то под кипой бумаг в моей комнате.

— Ну, конечно же, ты потерял его, — предполагает отец. — Ладно, не волнуйся, мы купим тебе новый. Помнишь наизусть чей-нибудь номер? Хочешь позвонить другу?

— Слушайте, в данный момент я не горю желанием разговаривать с Брайсом, — отвечаю я. Небольшое преувеличение. — Но, может быть, чуть позже я позвоню Уиллоу.

— Брайс? — переспрашивает отец. — Кто такой Брайс?

— И Уиллоу, — расцветает мама. — Такое милое имя. Ты никогда раньше не упоминал его. Это новая подруга?