Старушка вошла в кабинет не одна. За руку она держала мальчугана, чисто одетого, аккуратно причесанного. Алексей догадался, что это сын Веры.

— Садитесь, Екатерина Петровна, я сейчас... — и позвонил дежурному, чтобы тот пришел в кабинет.

Екатерина Петровна присела на край стула, всем телом подавшись вперед, и неотрывно смотрела на Русова, смотрела тревожно, вопрошающе.

Алексей вышел из-за стола, опустился на корточки.

— Ну, здравствуй, — протянул он руку малышу, — как звать-то? Витей?

Мальчик сперва потупился, потом покосился на руку и вдруг шлепнул по ладони, засмеялся.

Алексей, разговаривая с ним, мягко улыбался, а у самого в груди что-то сдавило, першило в горле.

Вошел старшина Брагин.

— А дяденьку милиционера не боишься? — продолжал Алексей разговор с мальчуганом. — Не бойся. Он у нас добрый. Смотри, какие пуговицы блестящие. У него и свисток есть.

Брагин наклонился, взял мальчугана на руки, дал ему свисток, и тут же звонкая трель резанула уши.

Как только старшина вышел с Витей, Екатерина Петровна поспешно поднялась и шагнула к Русову.

— Где Вера? Что с нею? Ради бога, не тяните. Уж лучше сразу. Я ко всему готова.

Голос ее дрожал, а глаза так умоляюще смотрели на Алексея, что он без предисловий сказал:

— Нет Веры в живых.

Екатерина Петровна несколько секунд смотрела на Алексея, как бы не понимая смысла сказанного, потом лицо ее, маленькое, морщинистое, еще сильнее сморщилось, она закрыла его ладонями и опустилась на стул, сгорбилась, съежилась, словно ожидала удара.

Алексей не спускал с нее глаз и отрывисто рассказал, как все произошло, а когда умолк, в кабинете наступила такая тишина, что было слышно, как где-то на окне билась о стекло глупая муха.

Наконец, старушка встрепенулась, отняла руки от лица, прижала их к груди и подняла на Алексея сухие выплаканные глаза.

— Где же она? Похоронить бы надо...

У нее еще хватило сил позаботиться о похоронах дочери!

Сразу же после разговора с Екатериной Петровной допрашивать Лещеву Русов не мог. Только под вечер он отправился на допрос.