— Ты только не очень, не новичок. Мало ли в чем могут нас обвинить всякие...

На лице Русова хотя и были следы недовольства, но он знал, что от преступника можно ждать любого оскорбления, как бы глупо, дико и несуразно оно ни было.

— А насчет недоверия... сейчас посмотрим, — продолжал Аркадий Степанович. — Ее дело не доверять, а наше — проверять и следовать закону.

Врач, осмотрев Лещеву, повернулся к Русову.

— Ну как?

— Ничего особенного. Сердце в порядке, пульс в норме. Немного понервничала. Полагаю... как бы вам сказать... похоже на симуляцию.

У Алексея отлегло от сердца, он усмехнулся.

— Талант трагика.

Поняв, что ее выходка не удалась, Лещева успокоилась.

— Какие у вас претензии к капитану Русову, гражданка Лещева? — спросил Аркадий Степанович, садясь за стол.

Лещева не шелохнулась, как будто ничего не слышала.

Вопрос пришлось повторить. В голосе прокурора послышались жесткие нотки.

— Чего вы пристаете? — презрительно буркнула Лещева. — Если есть, сама скажу.

— Гм, стало быть, инцидент исчерпан. Продолжайте допрос, товарищ Русов, я поприсутствую.

— Не трудитесь, отвечать не буду, — пробубнила Лещева, не поворачивая головы.

— Почему?

— Устала.

— Ну что ж, причина уважительная. Как, товарищ Русов?

— Пусть отдохнет.

— Имейте в виду, Лещева, — заговорил Аркадий Степанович, поднимаясь из-за стола, — тянуть следствие — вам же хуже.